– Да! – выдохнула я. Магистр Рониур повернул голову и вопросительно посмотрел на меня. – Насчёт сегодняшнего кошмара. Это был…

Я хотела произнести «не сон» – и не смогла выдавить ни звука! Значит, запрет до сих пор действовал? Но тогда…

Мне сделалось не по себе. Тёмный маг сказал: «Ни одна живая душа», – но медведю я всё выложила. Значит, он – не живая душа? Что же он такое, чёрт побери?

– Что случилось? – насторожился магистр. – Тебе плохо?

– Нет-нет. Просто голова закружилась, – ответила я, отводя взгляд. – Пойду прилягу.

– Не пообедаешь?

– Нет, позже, – пробормотала я…

Метнулась в свою комнату, схватила медведя и зашептала ему на ухо:

– Что с тобой не так? Тот тёмный маг наложил запрет. Я не должна говорить ни одной живой душе. Но тебе почему-то могу!

– А чего ты ждала? Я умер. Много лет назад. Но, видимо, что-то пошло не так, и я застрял в этой игрушке.

Да уж… Чудесный у меня приятель. Может, стоит отнести его назад в подвал, или хотя бы рассказать о нём кому-нибудь?

– Даже не думай, – прошептал медведь.

Я уставилась на него удивлённо и, пожалуй, даже испуганно:

– Ты что же, тоже мысли читаешь?

– Да что там читать. У тебя на лице всё написано. Я тебе ещё пригожусь.

Я посадила медведя на место и вздохнула. Дело было даже не в том, пригодится он мне или нет. Похоже, этот парень – мастер давать вредные советы. Но я к нему уже привыкла, прикипела. И вряд ли смогла бы от него избавиться.

Я потрепала медведя по уху – тому, которое осталось.

– Конечно, пригодишься.

Новый день принес новый не слишком приятный сюрприз. Столкнуться в коридоре с Бернадетт – это совсем не то, о чём я мечтала. При виде меня она зашипела, как рассерженная кошка:

– Думаешь, ты меня переиграла? Устроила мне редкостную пакость! Опозорила!

– Что? – я опешила от такой наглости. – Да ты сама стащила пузырёк из моей сумки!

Но Бернадетт не унималась:

– Ты её нарочно оставила! Знаю твою подлую натуру!

– В самом деле? – я начала выходить из себя. – А вот я твою, похоже, не знала! Конечно, я была в курсе, что ты та ещё стерва, но то, что оказалась ещё и воровкой, для меня стало сюрпризом!

– Если ты думаешь, что тебе это просто так сойдёт с рук, ты ошибаешься!

Она вообще слышит, что ей говорят?

– Мне это зелье нужно было совсем для других целей! Ты его украла, так что никто тебе не виноват, кроме тебя же самой.

Бернадетт прошипела ругательство, развернулась и, цокая каблучками, зашагала прочь по коридору.

А мне понадобилось еще несколько минут, чтобы успокоиться. Ну надо же, какая непрошибаемая! И что она теперь будет делать? Явно же собирается мстить…

Я задумалась.

Эрмилина в безопасности, максимум, что сможет устроить Бернадетт – это какую-нибудь мелкую пакость.

Как же я ошибалась…

На следующий день в столовой ко мне подошёл Лорандис. Вид у него был крайне загадочный и чересчур самодовольный. То есть он у него всегда был самодовольный, но сейчас это было слишком, пожалуй, даже для Лорандиса.

– В пять вечера в комнате отдыха факультета справедливости, – прошептал он и тут же отошёл.

Я с удивлением посмотрела ему вслед.

Лорандис в последнее время усиленно делал вид, что меня не существует. С чего бы вдруг такая перемена?

Может, он выяснил что-то связанное с похищениями, о которых все будто бы забыли? Или произошло нечто очень серьёзное. Настолько серьёзное, что самовлюблённый аристократ забыл о том, какое страшное оскорбление я ему нанесла.

Ровно в пять я приоткрыла дверь в комнату отдыха факультета справедливости. Там было темно и тихо. Я огляделась, не смотрит ли кто, и, убедившись, что в коридоре пусто, скользнула внутрь.

– Эй! – позвала я.

А в следующее мгновение оказалась в крепких объятиях.

– Я так и знал, что ты не сможешь противостоять моему обаянию, – горячо задышал мне в ухо Лорандис и попытался поцеловать.

– Пусти! – я изо всех сил оттолкнула его. – Ты что, с ума сошёл? Я, между прочим, замужем.

– Я знаю, – ухмыльнулся Лорандис. – Но для настоящей страсти это ведь не препятствие?

Он шагнул ко мне, явно намереваясь продолжить начатое.

– Какая страсть? Ты о чём вообще? – Я сделала несколько шагов, чтобы оказаться на приличном расстоянии от красавчика, который, похоже, и вправду рехнулся. – Зачем ты меня сюда звал?

– Да уж понятно зачем! – снова ухмыльнулся он. – Хватит ломаться, Юлия. Я получил твою записку и могу сказать, что согласен.

– Какую ещё записку?

– Вот эту, – он достал из кармана сложенный листок и демонстративно провёл им перед носом. – Какие сладкие духи!

– Рада, что тебе нравится. Я, кстати, духами не пользуюсь, – отрезала я, вырвала листок из его рук и прочитала.

О боже! У меня волосы на голове зашевелились.

В записке почерком, подозрительно похожим на мой, было написано следующее: «Дорогой Лорандис, я долго не решалась признаться тебе, но считаю, что моё замужество было поспешным. Я поняла, что люблю тебя. Только тебя. Развестись я не могу. Но согласна встречаться с тобой тайно. Люблю, целую, желаю. Твоя Юлия».

– Что за бред?

Кажется, до Лорандиса начало доходить. Улыбка сползла с его лица, и на нём отчётливо проступила злость.

– Ты хочешь сказать, что это – дурацкая шутка?

– Ну разумеется! Если бы я писала любовную записку, не стала бы изъясняться так по-идиотски.

«И уж точно не стала бы писать ее тебе», – добавила про себя.

Он помрачнел ещё больше.

– И вообще, я люблю своего мужа, и мы счастливы!

Не все в этом утверждении было правдой, но сейчас уж точно не до мелочей.

– Но ты же пришла на свидание! – недоверчиво прищурился Лорандис, всё ещё не желая отказываться от… не знаю уж, чего он там себе намечтал.

– Я думала, что-то случилось! Пойдём, не хватало ещё, чтобы нас тут застукали.

– Не застукают. Во-первых, я заговорил дверь. А во-вторых, это же факультет справедливости. Они жуткие зануды. Тут вечеринок не бывает… Вообще ничего не бывает.

– Ну так расколдовывай дверь, и я пойду.

Я порвала записку на мелкие кусочки и выскочила в коридор. Чёртова Бернадетт! Не сомневаюсь, она это устроила!

Ну что ж, это в любом случае не сработало. Думаю, Лорандис уже понял, что я к записке не имею никакого отношения.