Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец его сдвинули с места, а несчастных, которые опали под коня, отнесли — кого в больницу, кого на кладбище Томмазо пошел на пьяцца Фицци посмотреть, кто же выиграл, а я стоял, завороженно глядя на скакуна и на то, как жизнь уходит из его глаз. Еще не остывшую тушу разрезали на куски и воткнули их на штыки для бедных. За несколько минут жеребец из героя превратился в злодея, а теперь, после смерти, снова стал героем. Неужели меня ждет такая же судьба?
На следующий вечер, перед Великим постом, Чекки дал не старую зеленую мантию Федерико.
— Он хочет, чтобы ты надел ее.
— Я буду выглядеть дураком!
— А как он будет выглядеть в твоей одежде? Откуда тебе знать?
Миранда залезла в мантию вместе со мной, и тем не менее там хватило бы места для еще одного человека. Встав напротив меня, Миранда заявила, что я должен зачесать волосы вперед, как Федерико. Сама она оделась как принцесса, поскольку вдобавок к меховому манто Бьянка подарила ей серебряные сережки. Я не смог сдержать слез гордости. Мне хотелось, чтобы ее увидел весь мир, и в то же время я боялся, что она отдаляется от меня.
— Ты должен ходить вот так! — сказала Миранда, выпятив грудь.
Она шагала по спальне, словно бык с шилом в заднем проходе. Я хохотал от души: хотя Миранда весила в четыре раза меньше Федерико, а ростом едва доставала ему до груди, самую суть она схватила поразительно точно.
— Повтори еще раз! — попросил я. Улыбнувшись, а затем нахмурившись, как герцог, она прошлась по комнате, остановилась передо мной, открыла рот, опустив нижнюю губку на подбородок, и, делая вид, что вытаскивает из штанов член, сказала:
— Попробуй его, Уго!
Смех застрял у меня в горле.
— Что ты сказала?
Миранда покраснела.
— Ничего…
— Кто тебя этому научил?
— Мальчишки, — прошептала она.
— Какие мальчишки? Поварята?
— Поварята. Конюхи. Все мальчишки. Все так говорят! Испугавшись моего гнева, она выбежала из спальни. Но я не рассердился — я почувствовал себя униженным. Неужели все так шутят за моей спиной, когда я прохожу мимо? Неужели для того, чтобы выжить, я обречен терпеть позор и унижение до конца своих дней?
Когда Миранда вернулась, я все еще сидел на кровати. Она встала передо мной на колени, прижалась головой, и мы сидели так, пока тьма не скрыла под своим покрывалом наш позор.
Солнце едва начало подниматься над горизонтом, а столовая для прислуги уже пестрела разноцветными костюмами. Переоделись все — конюхи, камердинеры, белошвейки, секретари и даже писцы. Конюшие вырядились в девичьи платья, прачки надели солдатские мундиры. Самая старая подслеповатая прачка нарисовала себе усы и все время делала вид, что почесывает яйца. Никто не помнил, когда Федерико заходил в столовую для слуг в последний раз. Да что там Федерико! Никто не мог припомнить, чтобы кто-то из герцогской семьи вообще ступал в этот зал.
Стоило мне войти в столовую, как я тут же запутался в фалдах мантии и упал. Все рассмеялись, но ко мне протянулось столько дружеских рук, помогая встать, и я услышал так много ободряющих слов, что, потеряв всякий страх, уселся за длинный стол, где уже сидели Пьеро, Бернардо, Бьянка и прочие. Бьянка оделась как восточная рабыня, ее пышная грудь так и норовила вылезти из лифа.
— Он идет! — сказал Чекки. — Главное, — повернулся он ко мне, — делай все, как он велит.
Через пару секунд в зал, ухмыляясь до ушей, ввалился карлик Эрколь, а за ним — Федерико. Герцог был одет в белую рубашку и красные лосины. Похоже, швеям пришлось сшить вместе три пары штанов, чтобы прикрыть его задницу. Обычно герцог топал так, будто пытался впечатать в пол свои следы, но сегодня он семенил мелкими шажками — в точности как я. Все захлопали в ладоши. Федерико просиял.
— Сядь в его кресло! — шепнула мне Бьянка.
Я этого не ожидал, но поскольку Бьянка энергично закивала головой, я последовал ее совету. Федерико так долго сидел в этом кресле, что оно раздалось под его массивной тушей, и поэтому, сев на него, я съехал в сторону. Все снова рассмеялись. Этот смех опьянил меня, как вино, и придал уверенности в себе.
— Ну же! — приказал Федерико, вставший за моим креслом. — Вели подать еду!
То ли из-за того, как я сидел, то ли из-за мантии (и несомненно, из-за смеха публики), услышав слова герцога, я приподнял левую половину задницы, пукнул, потом рыгнул и громко заявил:
— Пускай этот бобоед подаст мне завтрак!
Чекки начал лихорадочно дергать себя за бороду, Пьеро закрыл рот рукой, а Бьянка со слугами расхохотались, причем самый оглушительный смех раздавался у меня за спиной.
— Бобоед! — воскликнул Федерико. — Бобоед! Луиджи и правда бобоед! — Он вышел вперед и попросил: — Повтори еще раз.
Я откинулся на спинку кресла, пернул, рыгнул и облизнул губы.
— Пускай этот бобоед подаст мне завтрак! Живо! — Я повернулся к Федерико и добавил: — А ты ступай на место!
Не успел я договорить, как в мозгу у меня мелькнула мысль: «Sono fottuto! Я пропал!» Но убей меня Бог, если Федерико не шагнул назад! Зал помирал со смеху, и герцог ничего не имел против. Он думал, что все смеются над тем, как ловко он играет мою роль.
Затрубили трубы, дверь отворилась, и в столовую вошел Луиджи с завтраком. Он поставил на стол поднос со свежими яблоками, чашку поленты с изюмом и запеченные яйца, посыпанные сахаром и корицей. Все сидели и ждали, что я буду делать. Я замер. Боже милостивый! Впервые в жизни передо мной поставили столь изысканные яства! Мне просто хотелось сидеть и смотреть на них. Или же отнести поднос в комнату и смаковать каждый кусочек.
— Ты не попросишь меня попробовать? — прошипел Федерико.
— Конечно, — пробормотал я.
Я окинул столовую взглядом. Миранда сидела на скамейке в передних рядах, за ней — Томмазо, разодетый, как рыцарь. Поварята висели друг у дружки на плечах.
— Где мой дегустатор? — во всеуслышание спросил я.
— Я здесь, ваша светлость! — ответил Федерико, шагнув вперед.
Я не верил своим ушам. Федерико назвал меня «ваша светлость»! Я махнул рукой:
— Сперва яблоко.
Герцог кивнул, взял яблоко, покатал его в ладонях и понюхал. Все притихли. Даже если бы у Федерико выросли крылья и он улетел через окно, мы и то не смогли бы удивиться больше. Он поднял палец, словно проверяя, с какой стороны дует ветер. Я никогда так не делал. | — Блестяще! — громко проговорил Пьеро.
— Да, — подхватил Бернардо. — Герцог так забавно играет!
— Ну? — сказал я.
Он откусил маленький кусочек, сморщил нос, подбоченился и задумчиво уставился в потолок. Теперь я понял, почему Эрколь так ухмыляется. Это он натаскал Федерико. Сначала все захихикали, но герцог слишком затянул паузу, и смех умолк. Я забеспокоился. Если представление не удастся, вполне возможно, что гнев повелителя обрушится на мою голову! Поэтому я сказал: