- Да что ты себе позволяешь, мерзавка! – глаза мамы блеснули бессильной яростью. Остатки сдержанности рассеялись. Никогда не видела её такой…- Кто ты такая, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне?! Нашла себе защитника?

- Я никого себе не искала! – процедила я, глядя матери в глаза. – Это ты когда-то нашла себе развлечение. Думала, всё так и закончится?! Думала, я не узнаю?!

- Ах ты… - не сдержавшись, она замахнулась на меня.

Я зажмурилась, ожидая пощечины, но пощёчины так и не последовало. Вместо этого я услышала шипение матери и металлом прозвучавший голос Романа:

- Не смей поднимать руку на мою дочь.

Оля

Внешне Рудов казался по-прежнему спокойным. Крепко держа мать за руку, он буквально припечатал её к месту взглядом. Карие глаза его казались почти чёрными, и без того бывшие твёрдыми черты лица были словно высечены из камня.

- Никогда не смей поднимать на неё руку, - повторил он на этот раз ещё тише. Вот только от тона, которым он это сказал, стало не по себе даже мне.

Мама отшатнулась от него, дёрнулась назад, вот только отпускать её он не спешил. Так и смотрел, удерживая ладонь. Они как будто поменялись местами. От ощущения гордого превосходства, что обычно исходило от моей матери, не осталось и следа.

С губ моих слетел судорожный выдох. К этому я готова не была. Не была готова, что всё откроется вот так – внезапно, совершенно некрасиво. Результаты полученного нами с Рудовым несколько месяцев назад теста ДНК не оставили мне сомнений – я его дочь. Но привыкнуть к этому я всё ещё не могла. Когда-то Роман тренировался у моей матери, когда-то она отчислила его из группы, когда-то…

- Это было самой большой моей ошибкой, - мама-таки выдернула руку.

Она тоже собралась. Маленькая, хрупкая по сравнению с Романом, старалась держаться равной, хотя это было невозможно. Неожиданно и совершенно неуместно я подумала, что рядом с ним она никакая не олимпийская чемпионка – просто женщина. Начинающая увядать женщина рядом со зрелым, но по сути, совсем ещё молодым и статным мужчиной. – И ты тоже, - повернулась она ко мне.

- Достаточно, Вера Александровна, - раздался совсем рядом голос Богданова.

Выражение его лица было непроницаемым, только глаза… чёрно-синие колючие льдинки, предназначенные на этот раз вовсе не мне. Когда он появился на катке, я и не заметила. Маша стояла молча, не двигаясь с места и даже не шевелясь, Тимур же подошёл ещё ближе и негромко проговорил:

- У вас есть ещё одна дочь?

Продлившаяся несколько секунд тишина была оглушительной. Не знаю, ждал ли Богданов ответа моей матери. Честно говоря, я не понимала, о чём он. Ещё одна дочь…

- Нет, - сам ответил Тимур. – Так может, пора задуматься об этом?

У меня начало шуметь в голове. Хотелось присесть и, накрыв лицо руками, стряхнуть с себя охватившее меня непонимание. В какой-то момент стало казаться, что я перестала улавливать смысл происходящего, что моё сознание искажает действительность. Вот только это было не так. Обнажившаяся правда о том, что Рудов – мой отец, жёсткий взгляд Тима, направленный на мою мать, его слова.

- Не вмешивайся, - резко ответила мама. – Это тебя не касается.

- Касается, - выговорил Тимур всё так же негромко. Так же, как и в Романе, в нём чувствовалось напряжение, скрытая где-то внутри угроза. – Меня это касается, - повторил он, едва шевеля губами.

Лёд глаз стал ещё чернее. Только это и выдавало бушующие внутри Тимура эмоции. Какие? Вот этого понять мне было не дано.

Бежащие вперёд секунды походили на ртуть. Я так и слышала, как они, тяжёлые, ядовитые, падают вниз и растекаются кляксами до тех пор, пока время не остановилось совсем.

Нервы сдали. В звенящей тишине я подалась назад. Налетела на бортик.

Перехватила взгляд Маши, но сказать ничего не смогла. Только качнула головой и быстро пошла прочь с катка.

- Через полчаса лед будет свободен, - сказал Рудов твёрдо.

Это было последним, что я услышала прежде, чем скрылась под трибунами. Нет… Ещё я почувствовала. Почувствовала направленный мне в спину взгляд и против воли ускорила шаг, понимая, что если сейчас хотя бы на несколько минут не останусь одна, свихнусь окончательно.

- Оля! Услышала я резкий окрик Богданова, когда шла по переходу к общежитию. - Подожди!

Чувство было такое, что меня к стене припечатали, хотя он не то что не прикасался – нас разделяло несколько метров.

Замедлив шаг, я на миг остановилась. Обернулась к нему и опять пошла вперёд - теперь ещё быстрее прежнего.

Всё такой же мрачный, похожий на тень, он приближался, и я понимала – даже если попробую убежать – бесполезно. Быстрыми шагами он нагнал меня и, схватив за руку, развернул к себе.

- Подожди, я сказал, – резко произнес он, гневно глядя мне в глаза.

- Зачем ты меня преследуешь? Что за цирк ты устроил? – воскликнула я, понимая, что голос звучит немного истерично. Дёрнула рукой – как обычно он не отпустил. Да и к чёрту!

- Было бы лучше, если бы я промолчал?!

- Да! – выкрикнула я ещё громче. – Да, лучше! Я бы не чувствовала себя обязанной тебе!

- Выходит, сейчас ты чувствуешь себя мне обязанной? – Тимур как-то совсем невесело усмехнулся. Глаза были тёмными, но темнота не казалась колючей. Скорее похожей на небо в бурю. Пальцы его чуть сильнее сжались на моей руке, взгляд впился в лицо.

- А сейчас чувствую! – выговорила я уже тихо. Тихо и немного сипло, как будто с криком из меня вышибло все силы. – А не должна, понимаешь?! То ты об меня ноги вытираешь, то это всё! Что ты за человек такой?! Что тебе от меня надо?

- Какая же ты дура, - процедил он. Глаза потемнели ещё сильнее. Поморщившись, он покачал головой. Презрительно поморщился. Знакомая мне кривая полуулыбка тронула его губы и тут же пропала.

- Да, я дура, - ответила я. – Дура, Тимур. Только ты кто? Мерзавец, который не думает ни о ком, кроме себя? Которого только собственные чувства и волнуют?! Захотел – отыгрался, захотел – развлёкся… - я всё-таки высвободила руку. Отступила на шаг и, смотря ему в лицо, качнула головой. – Лучше уж быть дурой, Тим. Оно, может быть, больнее, но если выбирать между тем, чтобы быть дурой и самовлюблённой сволочью… - я не договорила. Грустно усмехнулась и замолчала, продолжая смотреть на него.

По скулам Богданова гуляли желваки. Мне стоило развернуться и пойти прочь, вот только почему-то сделать этого я не могла. С этим мужчиной я провела первую, наполненную страстью ночь, с ним же узнала горечь и сладость поцелуев. Он столько раз унижал меня, столько раз доводил до отчаяния, а я так и продолжала стоять на месте.

- Прости меня, - внезапно сказал Тимур. Не громко, но прямо, не отводя взгляда. – Прости.