Там, в Америке, я смотрела на выставленные за стеклом фигурки и понимала – не отступлю. Ни за что не отступлю.

- Постараюсь тебя не разочаровать, - тронула я коробочку.

Поставив цветы в воду, я с ногами забралась на постель и щёлкнула пультом. С экрана продолжали сыпаться поздравления с Новым Годом, разряженные артисты натянуто улыбались, отрабатывая полученные гонорары.

Смотря новогоднее шоу, я чувствовала только одно – грусть. Как ни пыталась я отсечь, перечеркнуть недавние события, ничего не получалось. Предоставленная сама себе, я невольно возвращалась в вечер тридцать первого декабря и снова чувствовала хрустящий под ногами снег. Вкус шампанского, вкус поцелуев на губах. Чувствовала, как Тимур стягивает с меня шапку и как потом, держа за руку, ведёт обратно по усыпанной снегом аллее.

Если бы Паша знал про всё это, не задавал бы ненужных вопросов…

Вот только знать ему было ни к чему.

- Я должна забыть, - уперевшись лбом в колени, выдохнула я. Рассеянным взглядом посмотрела на букет в вазе. – Должна…

Целый месяц мне предстояло сталкиваться с Тимуром, ловить на себе его взгляды. Но сейчас к этому я была готова. Почти готова. Утренняя тренировка послужила мне хорошим уроком, быстро заставила прийти в себя. Тим одержал победу. Пусть так. Раньше моя ненависть к нему была только отголосками страха, теперь же… теперь я действительно ненавидела его и… Что ещё? Почему провела с ним ночь? И, черт возьми, почему мне было так хорошо в его руках, почему его поцелуи так сильно пьянили меня? Почему мне нравилось… Какой смысл обманывать саму себя? Мне нравилось чувствовать его прикосновения, его дыхание на коже, жёсткую щетину и обжигающий взгляд.

Почему именно он? Злая шутка судьбы: мой первый поцелуй и первая ночь случились с Тимуром. Я себе подобного даже в самых безумных фантазиях представить не могла, но уж как есть…

Размышления мои прервал короткий стук в дверь.

- Открыто, - спустив ноги с постели, отозвалась я и тут же пожалела. Что, если это…

Но в комнату вошёл не Тимур. Машка.

Оценивающе оглядев меня, Анохина заявила:

- Вроде всё как всегда. Или мне только кажется?

- Маш, ты заболела? – вяло отозвалась я, не оценив ни её тона, не выражения лица, с которым она на меня смотрела.

- Журавлёва, это ты, кажется, заболела! - Маша присела рядом и посмотрела на меня очень внимательно. Почти как Пашка утром. – Ничего не хочешь мне рассказать?

- Нет, - ответила я.

Машка молчала, и я, подняв взгляд, снова наткнулась на её – ставший тяжёлым и ещё более пристальным. Было ясно – она не просто не верит мне – чувствует, что что-то не так.

- Когда Жаров рассказал мне, что ты творила на тренировке… - она покачала головой. Коснулась моей руки, а затем крепко сжала её. - Оль, что случилось? Только не надо говорить мне, что всё в порядке. Я не Паша и даже не Рудов. Не поверю. И в покое тебя не оставлю, пока не объяснишь, что случилось. На пустом месте такого не бывает.

Несколько секунд я молчала. Стоящая в комнате тишина была разбавлена только звуками новогоднего шоу, вовсе не кажущегося мне смешным. Да оно, по сути, смешным и не было.

Машина рука всё так же грела мою, напоминая о том, что я не одна. У меня есть подруга. Хорошая подруга, которой я могу довериться. Которой я должна довериться, иначе мысли просто разорвут меня, сведут с ума.

- Я переспала с Богдановым, - тихо сказала я и перевела взгляд с экрана на Анохину. – В новогоднюю ночь, Маш. С Богдановым…

Оля

- Что ты сделала?! – после продлившегося ещё пару секунд молчания, недоверчиво переспросила Маша. – Оль… Я что-то не так поняла?

- Всё ты правильно поняла, - я всё-таки высвободила руку. Вздохнула и, встав с постели, выключила телевизор. Посмотрела на так и сидящую на кровати подругу. – Тимур пришёл вечером тридцать первого с бутылкой шампанского. И как-то всё…

-  Одно радует – ты не в здравом уме это сделала, - отозвалась Маша.

Для того, чтобы не назвать меня дурой ей, должно быть, потребовалась вся её выдержка. Правда в голосе всё равно промелькнули саркастические нотки, а во взгляде – упрёк. Осуждать она меня не осуждала, я знала это, но и говорить, что случиться может всякое, не спешила, как и сыпать обвинениями в адрес одного лишь Тимура.

- Боюсь спросить, сколько было шампанского…

- Несколько глотков, Маш.

- Тогда я ничего не понимаю, - Анохина по-прежнему смотрела на меня. Вдумчиво, пристально. Поняла, что всё становится слишком сложным? Скорее всего, поняла. - Несколько дней назад ты говорила мне, что ненавидишь его. А теперь что? Если причиной тому, что ты легла с ним в постель, не шампанское, тогда что? – спросила она и умолкла, но потом всё-таки добавила негромко, с осторожностью: - Он принудил тебя?

- Нет, - ответила я и отвернулась, потому что смотреть Машке в глаза мне не хотелось.

Стыдно не было, но и выдержать её взгляд оказалось выше моих сил. Потому что она была права. Вот только ответить ей мне было нечего.

- Понятно, - Анохина тоже поднялась. Подошла к столику, где стоял чайник и, налив в стакан воды, развернулась ко мне. Сделала пару глотков и оперлась о столешницу ладонью. Весь вид её выражал неодобрение. - И что? Он наутро запел тебе любовные серенады?

- Нет, - повторила я уже с невесёлым смешком. – Наутро он заявил, что только этого и добивался. Что хотел меня и получил своё. Повторить предложил…

- Вот же скотина! – всё-таки не сдержалась Машка. Поставила стакан рядом с чайником и подошла ко мне. – Я с ним поговорю. Хватит. Пора… - она было развернулась в сторону двери, но я успела схватить её за рукав кофты.

- Нет, Маша, - снова развернула подругу к себе и, глядя на неё, повторила, качнув головой: - Нет. Ты ничего ему говорить не будешь, поняла?

- Но…

- Нет, - сказала в третий раз и разжала пальцы. Маша осталась стоять на месте. Так мы и смотрели друг на друга. – Не хочу лишний раз давать ему повод, что для меня это что-то значит.

- А для тебя это что-то значит? – спросила Маша негромко.

Упрёка в её голосе уже не было, равно как и во взгляде. Скорее некоторая осмысленность. Первые эмоции схлынули, оставив за собой понимание – то, что случилось, уже случилось. Исправить этого нельзя. Что же до остальных вопросов… Как я могла сказать ей хоть что-то, если сама ничего не понимала? Если мысли, чувства, противоречия, коих во мне с каждым днём становилось всё больше, туго сплелись в клубок, распутать который я была уже не способна?

- Я не знаю, - призналась честно. – Знаю только, что этот месяц лёгким не будет. Но я справлюсь, - посмотрела на Анохину уже с уверенностью, решительностью. – Справлюсь, Маш. А потом мы вернёмся в Штаты, и всё будет по-прежнему.