– Ах… ах… ах… а-а-а-а-а-а…

Судя по всему, ей наверху не так уж и плохо. Я двигаюсь чётко, как автоматическая установка. В принципе, могу собой гордиться. Средняя продолжительность секса – три минуты. Мы кувыркаемся минут двадцать. Я не сосредоточен на своих ощущениях, я смотрю на неё. Получается, проще всего соблазнить женщину, когда она в плохом настроении. Выступление Хельги публика в клубе не слушала, из всей аудитории нашёлся единственный человек, способный оценить песню. Результат? Сразу всё к чёрту, и с ним в постель. Это даже не её желание, а своеобразная премия мне за хорошее отношение. Утром она протрезвеет и начнёт себя материть: за глупость, внезапную пьянку и секс с неизвестным мужиком. Но пока – она полностью поглощена процессом. Прыжки на мне всё жёстче, сильнее, ритмичнее. Хельга запрокидывает голову.

– О-о-о-о-о-о! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ах! Даааааааа!

Её ногти врезаются в мою грудь. Определённо, ей достался приз, положенный людям в финале секса. Склонившись, Хельга гладит меня ладонью по лицу и улыбается. Целует.

– Я уже всё. У тебя не получается?

Я несколько мнусь с ответом. Откровенность тут ни к чему, слова «Извини, пожалуйста, не могу финишировать, ибо я Смерть» спокойно не воспримут даже «под мухой». Ну и скотина же этот Бред Питт! И режиссёр тоже мерзавец. Придёт их время, мы побеседуем.

Не дождавшись внятного ответа, девушка кивает.

– Ничего… Я сейчас тебе помогу.

Теперь настаёт время её пиршества. Хельга пирует старательно: наверное, любой персонаж на моём месте был бы в восторге от её способностей. Я закидываю руки за голову и снова созерцаю потолок. Определённо, пора уже с этим заканчивать… Только вот как?

Минут через пять она отрывается от своего занятия и смотрит на меня с тревогой.

– Всё в порядке? У меня ощущение, что ты не со мной.

– Да что ты, солнце, – улыбаюсь я. – Конечно же, я с тобой. Подождёшь минуточку? Я пойду принесу с кухни сигарет. Ты не против? Прервёмся чуток, а потом продолжим.

В коридоре я вновь становлюсь невидимым. И прохожу сквозь стену.

На лестничной клетке впопыхах формирую облик – теперь она меня нипочём не узнает. Новое лицо, новая комплекция, новая одежда. А если Хельга уснёт, а утром увидит у дивана мои джинсы и рубашку? Представляю! Ага, мужик испугался последствий и сбежал на мороз, в чём мать родила. Нажав кнопку пульта, я сигнализирую шофёру подать машину. Спускаюсь. Я против табака, но закурить бы было в самый раз.

Элвис ждёт у подъезда. И как он всегда умудряется приезжать с такой скоростью?

– Куда ехать, сэр?

– Куда-нибудь.

Он достаточно меня знает и не задаёт дополнительных вопросов. Автомобиль мягко трогается с места, поднимаясь в воздух. Я закрываю глаза, предаваясь мыслям.

Я не чувствую. Я вообще ничего не чувствую.

… – Мне грезится, или вы действительно странно одеты?

– Это с целью сберечь вашу психику, полковник. Я пришёл к выводу, что бедуин на верблюде будет для вас предпочтительней, нежели американский солдат. Вы с ходу начали бы драться – не разобравшись, в чём дело. А вид кочевника значительно упрощает восприятие. Вы прождали четыре дня, прежде чем задать этот вопрос?

– Ни в коей мере, сайед аль-Маут[16]. Я, простите за признание, находился в состоянии шока. Согласитесь, неожиданно видеть со стороны, как твоё мёртвое тело в бешенстве избивают человек двести, а после везут в супермаркет и выставляют в холодильнике. Сначала мне казалось, я очутился в чужом страшном сне.

– Это всем кажется.

– Вот видите. Но вообще, я разочарован. Я правил моим народом сорок два года. Я сделал Ливию известным на весь мир государством, меня уважали как лидера – даже в варварском Кремле позволяли бедуинскую палатку ставить. И какова людская благодарность? Запереть мой труп вместе с овощами в холодильнике! Не говоря уж о том, как появился этот труп. Они ещё пожалеют. Стране конец, вот увидите.

– Сомнительная мысль, полковник. Основная ошибка диктаторов вроде вас – думать, будто с их смертью гибнет весь остальной мир. По-детски наивная точка зрения… Для каждого солнце гаснет в одиночку. Вас обижает овощное соседство? Не стану возражать, «натюрморт по-ливийски» мало кому понравится. Но признайте, вы закисли в своём кресле. Я понимаю, Каддафи – это бренд, но и бренду требуется смена коллекций. Конечно, в таких условиях пристрелят. Зато вы имеете отличные шансы войти в историю как первый лидер, свергнутый по Facebook.

– Да вот это и бесит, сайед аль-Маут. Я захватил власть в результате революции, а потом меня скинули в ходе другой революции. Зачем она нужна, если уже есть первая? И ещё – именно те самые люди, что потрясали в телевизоре оружием и торжественно клялись умереть в битве за Триполи, сбежали первым делом.

– (Смех.) Нет, всё же диктаторы – определённо дети: жестоки к живым существам, но верят в сказки. Муаммар, я обсуждал тему с Саддамом: неужели вы и правда думаете, что изображения на деньгах, ваши портреты в каждом доме и памятники вам на главных площадях – это всё искренне? Мой главный офис расположен в России, вы хорошо знаете местного раиса[17]. Так вот, он тоже уверен, что победил на выборах благодаря народной любви, а не ловкости рук отдельных бородачей. Кто больше всех клянётся в верности, тот и накинет вам на шею удавку. Призрак Саддама тоже поражался, разглядывая себя: да как его посмели вздёрнуть, у кого рука поднялась? Есть глупейшая поговорка – на миру и смерть красна. Ничуть, полковник. И вы, и Саддам на видео в Инете выглядели непрезентабельно.

– (С лёгким, но почтительным раздражением.) Вас бы так молотили!

– Не спорю, вам изрядно досталось. И какие сделаны выводы?

– Меня не убивал мой народ. Я погиб от рук ЦРУ.

– Помилуйте, дражайший Муаммар. Вот эти боевики-подростки – американские шпионы? Совсем тогда плохи дела у Центрального разведывательного управления. С чего же началась революция, если в Ливии, как вы утверждаете, был сущий рай? Видно, вы один и жили в раю, – если достаточно призывов к бунту через sms и тот же Facebook, чтобы посыпалась ваша власть. На ЦРУ модно валить свои недочёты, но заверяю, у любой разведки руки отсохнут работать с такой скоростью. Революция стартовала спонтанно, а уж потом, конечно, западные спецслужбы подтянулись. И ещё, полковник, – разгонять демонстрации бомбардировщиками моветон. Почему вы не поступили, как принято в демократических странах? Водомёты, резиновые пули, избиения дубинками: гламурно и проверено временем.

Верблюд равнодушно жует колючку. Собеседник думает.