Он оглянулся с усмешкой на губах:

— Это ты так думаешь. Я считаю иначе. Кстати, ты не хочешь принять ванну?

— Нет.

— Тогда переодеться?

— А ты поплывешь обратно за моими вещами?

— О нет. И тебе не советую. Ты можешь воспользоваться моим гардеробом. Тебе тут наверняка что-нибудь приглянется, так как ты предпочитаешь мужской стиль одежды. Но когда мы приплывем в Новый Орлеан, мы подберем что-нибудь более подходящее.

— Танцевальный костюм? — спросила ехидно Таня.

— Я не знаю, откуда в твоей голове такие пикантные мысли, но ты подала мне идею. Правда, надо было предупредить меня, что ты собираешься танцевать для нас. Я бы тогда прихватил твой наряд. Но ничего, мы с удовольствием и так на тебя посмотрим. И лучше всего на себя ничего не надевать в этом случае.

С этими словами он быстро удалился, чтобы не расхохотаться от собственной шутки.

Как только Штефан скрылся за дверью, Таня бросилась проверять, не забыл ли он случайно запереть ее? Громкий щелчок замка поверг ее сначала в уныние, а потом в ярость от собственного бессилия.

Она со злостью ударила ногой в эту проклятую дверь и услышала с той стороны злорадный смех Штефана.

Черт бы его побрал! Перепады его настроения так надоели ей: то гнев, то вдруг веселье, правда, шуточки у него тоже особого рода. Надо же придумать — танцевать для них! Вот на его могиле она и спляшет.

В отчаянии Таня начала слоняться из угла в угол, метаться словно зверь в клетке. А что, если они не выпустят ее из каюты до самого Нового Орлеана? Тогда, выходит, у нее не будет ни малейшей возможности совершить вожделенный побег! Как ужасно!

Это уже просто ни на что не похоже — так обращаться с женщиной! Больше она ни на какие уступки не пойдет, ни о чем договариваться не станет, никакие условия выполнять не будет. Так вероломно посягнуть на ее свободу! Где это видано! Она ни на что не имеет права, ей несут какую-то ерунду, врут, издеваются, да еще и наказывают, как черную рабыню! Нет, что-то надо делать! Каким-то образом добиться своего. Есть один выход… Нет, на это она не пойдет. Она не может спать со Штефаном, это ей вовсе не сулит свободу, наоборот. Можно попробовать притвориться, что она наконец подчиняется их требованиям, нет, не всех четверых, а только Штефана, потому что только он принимает решения. Его нужно убедить в том, что ей можно доверять, а значит, и выпускать из каюты. Теперь надо придумать, как это получше сделать.

Тут взгляд ее упал на полку с чемоданами, которые, судя по всему, принадлежали Штефану. Он предложил ей воспользоваться его гардеробом и переодеться? Отлично, она начнет с того, что уступит его пожеланиям. Рубашку-то у него можно одолжить? А потом, пора прекратить препирательства со Штефаном, спокойно воспринимать каждое упоминание о королях и принцессах, прикинуться, что она наконец поверила в эту легенду. Еще неплохо бы как-то вскользь заметить, что она не умеет плавать. Тогда он поймет, что можно без боязни выпустить ее на палубу: во-первых, она не станет призывать пассажиров на помощь, а во-вторых, не прыгнет за борт.

Таня нехотя подошла к чемоданам и никак не могла решиться притронуться к ним — настолько щепетильно относилась к чужим личным вещам. Она бы с удовольствием обошлась без переодеваний, но приходится поступиться своими желаниями. Кроме того, ее собственная блуза стала неприятно влажной. Все из-за Штефана!

Она залилась краской, вспомнив бурную сцену. Надо бы ей считать этот случай самым ужасным в ее жизни, но на самом деле это не совсем так. Гнев Штефана страшен, но, в конце концов, он просто помял ее немного на кровати и не отважился на большее, изнасилования не было. Сумел вовремя остановиться все-таки! А ведь не знал, что мог стать первым мужчиной, считает ее проституткой, для которой подобные дела — пара пустяков.

А то, что произошло потом… Лучше не вспоминать об этом, хотя он не особенно обидел ее этим детским наказанием. Не так уж было и больно, правда, сидеть ей будет не очень приятно еще пару дней, но с Таней бывало и похуже — подняться не могла по несколько дней! Это когда ее Доббс лупил палкой и кулаками, а Штефан отшлепал — и все.

Но вот что непонятно — его дальнейшее поведение. Похоже, Штефан испытал чувство раскаяния за то, что поднял руку на женщину, на Таню. Он даже пытался извиниться, неуклюже утешал ее, пока до него не дошло, что она не нуждается ни в том, ни в другом.

Девушка хорошо понимала, что заслужила наказание, — еще бы, взять и столкнуть здоровенного мужчину в воду! И это после того, как она пообещала быть паинькой. Но ей радостно было сознавать, что она хоть чем-то досадила Штефану.

Открыв чемодан, она застыла на мгновение, разглядывая сложенные там вещи, какие-то коробки… Можно было покопаться и все рассмотреть, но Таня и так чувствовала себя неловко, эдаким воришкой, поэтому схватила первую попавшуюся сорочку — белую батистовую, очень тонкую. Она быстро переоделась и обнаружила, что через материю просвечивает грудь. «Этого еще не хватало! — подумала Таня. — Под такую рубашку нужна еще и нижняя, но в этом чемодане ее уж точно нет!»

Она порылась немного и нашла замечательный черный шелковый, шитый серебром жилет. Покрутила в руках диковинную вещицу, раздумывая, не слишком ли она хороша для такой простолюдинки, как она. Но Штефан разрешил ей взять все, что она захочет, а жилет ей так приглянулся!

Не успела Таня привести себя в порядок, как за дверью раздались шаги и оживленные голоса. Дверь распахнулась, и на пороге с веселым видом возник Штефан. Вслед за ним в каюту вошел Иошка, а за ним несколько матросов с ведрами горячей воды; замыкала шествие большая ванна, то есть кто-то ее, конечно, внес, но Таня была так поражена, что даже не обратила на это внимания.

Так значит, обрадовалась она, Штефан собирается принимать ванну прямо здесь, в каюте, а она будет отправлена куда-нибудь на это время! Вне сомнения, ее будут сопровождать, но это не важно. Главное — появится неожиданная возможность совершить задуманное. Итак, она пойдет по палубе.., надо держаться поближе к поручням.., и тогда…

Пока готовилась ванна, Штефан подошел к Тане и придирчиво оглядел ее с ног до головы. Потом протянул руку, чтобы застегнуть последнюю пуговицу жилета, про которую она впопыхах забыла. Девушка было отпрянула, но тут же вспомнила, что собралась быть покладистой. «Что бы такое сказать?» — напряженно думала она.

— Я видела столько разной одежды в том чемодане, — сказала она наконец, — неужели это все твое? Может, надо было заглянуть в другой?

— Зачем? В другом чемодане тоже все мои вещи. А что особенного? Я привык.

— Так мне надо благодарить тебя за то, что я надела?

— Можно, — Но зачем тебе столько вещей? — не переставала поражаться Таня.

— Да так. В основном это то, что я не могу надеть в этой стране: буду выглядеть подозрительно богато. Вообще-то тот чемодан должен был остаться в Новом Орлеане, на нашем корабле. Но у Иошки свои представления о том, как надо путешествовать. Он считает, что все вещи надо всегда держать при себе.