Пока все смотрели телевизор, Жеро подошел к Холли. Теперь онне скрывал от нее своего изуродованного лица, будто хотел привести еще одну причинусвоему отказу.

«Если бы Джоэль не погиб, он, наверное, смог бы егоисцелить», — с горечью подумала девушка.

Черный огонь, опаливший Жеро, был магическим. Для лечениятаких ран требовались очень сильные заклятия. Увы, целительского дара у нее небыло — видимо, Каоры лучше умели причинять боль, чем избавлять от нее. Холлистаралась держать себя в руках, но при виде Жеро сердце все-таки екнуло. Тотзаметил ее испуг, и кисло улыбнулся.

— Нашим ковенам стоит объединиться, — предложил он. — Заключивтройственный союз, мы станем намного сильнее.

— Он прав, — сказала Саша. — У нас есть ковен Холли, Ковенбелой магии, два человека из Мятежного ковена — Жеро и Кари.

Кари вздохнула.

— Если бы от меня что-то зависело, я давно бы ушла, —сказала она хмуро.

— Знаю. — Жеро коснулся ее плеча. Девушка вздрогнула, и онсо вздохом убрал руку. — Однако ты по-прежнему в моем ковене. Я тебя не отпускал.

Филипп и его товарищи переглянулись.

— Ковен белой магии согласен заключить союз, — ответилмолодой человек.

— Хоть мы и связаны узами, Филипп, я осталась в ковенеХолли, — сказала Николь.

— Да, — кивнула Саша. — Ты — одна из трех Дев Лилии.

Она показала на родинку. Николь, Аманда и Холли соединилируки, и метки на тыльной стороне их ладоней образовали цветок.

— А ведь когда мы втроем, нам подвластны самыемогущественные заклятия, — сказала Аманда, улыбаясь.

Николь опустила глаза и вздохнула. Трудно  было понять,чувствует она себя виноватой за то, что оставила сестер, или ее тяготит долгперед ними. Холли вдруг стало жаль и ее, и Кари. Их всех.

«Как хорошо было бы жить, как все обычные люди, — подумалаона. — Не знать, что на свете есть магия. Обходиться без нее».

— Давайте выйдем на свет матери-Луны, — сказала Саша.

За домом Роуз они нашли тихое местечко, где можно былонезаметно провести ритуал. Холли разволновалась, представив, что ее ковен официальносвяжут с двумя другими.

«Совсем не такой союз я хотела сегодня заключить», —подумала она, глядя на Жеро.

Саша воздела руки.

— Пусть верховные жрецы выйдут вперед.

Холли, Филипп и Жеро положили руки на плечи друг другу,образуя треугольник. Саша подходила к ним по очереди, брала ладонь каждого, проводилапо ней кинжалом и возвращала на место. На плечах у всех троих появились алыеметины. Роуз оплела их ноги шелковым шнуром.

Остальные выстроились за главами своих ковенов. Роузпроколола всем пальцы, и каждый пролил капельку крови на голову верховногожреца.

Саша заговорила, и ее голос был полон гордой силы:

— Отныне три жизни и три судьбы связав воедино, как связаныи эти три ковена. Да будут верховные жрецы и жрицы в ответе за судьбу всех братьеви сестер. Ведите и поддерживайте друг друга, плечо ближнего станет вам опорой. Вашитяготы отныне — их тяготы, как их кровь — ваша кровь. Ноги ваши связаны, чтобыне отвернулись вы друг от друга и не бросили братьев и сестер в трудный час, австали на их защиту. Отныне вы идете втроем.

Саша возложила руку на голову Жеро.

— Ты — огонь.

Холли поморщилась одновременно с ним, услышав это слово.Огонь едва не погубил их. Огонь слишком дорого ему обошелся. Как он может быть огнем?

Саша перешла к Филиппу.

— Ты — земля.

Настала очередь Холли.

— Ты — вода.

Холли содрогнулась от ужаса.

«Нет! Разве я — вода? Ведь она губит всех, кого я люблю!»

Вспомнив обо всем, что сделала, какие жертвы принесла, девушкаосознала, что это правда. Боль разрывала ей сердце.

— Вы трое ждете силу четвертого. Да пребудет с вами Богиня.Пусть она завершит Круг, станет воздухом, которым вы дышите.

На них вдруг повеяло ветерком, таким холодным, что дыханиеперехватило. Все стихло. То была весть от Богини.

Саша подняла руки, посылая в центр треугольника магическиелучи. Они наполняли пространство, пока Холли не почувствовала силу Жеро и Филиппаи не отдала свою силу им. Теперь они стали единой сущностью, болеемогущественной, чем сумма ее частей.

«Неужели узы таковы? — подумала Холли. — Или они еще лучше?Это же просто великолепно!»

Словно бы отвечая на ее вопрос, Филипп и Николь обменялисьвлюбленными взглядами. Холли не выдержала и расплакалась.

— Однажды это случится, обещаю, — шепнула ей на ухо Саша.

Жеро все слышал. Он упрямо посмотрел на мать и не сказалХолли ни слова, не подбодрил ее. Девушка никогда еще не чувствовала себя такойодинокой. Разве что в тот день, когда ее родители погибли... от рук Деверо.

«А может, он — сын своего отца?» — подумала она.

Вот глупость. Конечно же — сын, но она знала, в чемсомневается: может, он больше похож на Майкла, чем на Сашу, и в его сердцеправит зло?

— Ритуал завершен, — объявила женщина, и магическая энергия,от которой потрескивал воздух, ушла.

Холли опустила руки и отступила назад сама не своя.

— Надо вернуться в Штаты, — сказала Николь. — Нам столькихнужно спасти.

Холли протянула руку Жеро, но молодой человек притворился,будто не разглядел ее за завесой падающих снежинок.

Как и раньше, Материнский ковен предоставил им толькочастный самолет, и никакой другой помощи: ни воинов, ни оружия, чтобы противостоятьсилам зла в Сиэтле.

Не успели три ковена приземлиться, как сразу попали в гущусобытий. Кругом бушевала стихия. Гремел гром, сверкала молния, дождь заливалулицы, превращая их в бурные реки, по которым плыли автомобили, киоски,дорожные знаки и даже фонари. Потоки, нисходящие с холмов, приносили мертвецовс широко раскрытыми глазами, трупы животных, безвинно погибших из-за нападения колдунов.

Хуже того — по всему городу бушевали пожары. Дождь не мог ихзатушить. Огонь багровым светом озарял небеса, пламя пожирало огромные небоскребыи жилые кварталы. Всюду царил такой хаос, что новостные каналы перестали оцениватьущерб и, видимо, решили подождать, пока смерть и разруха не остановят своешествие.

Пытаясь найти такси или, на худой конец, автобус, которыйотвез бы их к дому Андерсонов, Холли и ее спутники смотрели вокруг и не верили своимглазам. Аэропорт наводнила многотысячная толпа. Люди в панике бежали из города.Ужас был так велик, что в них не осталось ничего человеческого. Никто неотдавал себе отчета в том, что творит, не думал, как будет с этим жить, когдавсе закончится. Так далеко люди не загадывали. Они вообще ничего не соображали.