– Давай, – согласилась Алия, поставив флягу себе на колени. – Что значит «чухонская лопатка»?

– Ну ладно, – вздохнул Синельников, – Погорячился. Признаю, был неправ.

– Это ругательство имеет сексуальный смысл?

– Да нет же. Скорее национальный. Как-нибудь расскажу. Давай ближе к делу. Чухонские, не чухонские, а удирать нам и впрямь надо во все лопатки.

– Ты очень странно говоришь. Тебе так нравится моя шея?

– Да, шея роскошная. Жаль, мне не двадцать лет. И даже не тридцать. Ладно, оставим анатомию. Сматываться надо. Какие у тебя были планы?

Алия отвернулась и опустила глаза.

– Я хотела добраться до Бааль-Дахара и там начать переговоры – с Полом и Южной Конфедерацией. Я не хочу покидать Дюну. Мне нужен просто кусок земли. У меня достаточно друзей.

Синельников покачал головой с большим сомнением.

– Переговоры… Не знаю, какие уж там доводы у тебя, но какие у твоего брата, мы сегодня видели. В натуральную величину. Ты же задела его артистическое самолюбие – парень публично обделался, и век тебе этого не простит. Уж этот мне Атридес, ему бы не престолом владеть, а в агитбригаде выступать – первый был бы человек…

– Что такое агитбригада?

– Форма народного творчества, подробности позже… Забудь про Бааль-Дахар, хотя завернуть туда, наверное, все-таки придется – патроны, еда, то да се… Но идти надо прямо к Феллаху, в Джайпур. Ты уж поверь, никакого другого выхода у тебя нет.

– Там Харконнен.

– Здесь тоже. Хорошенький такой Харконнен, с очень милой, как мы сообща выяснили, шеей. Не делай мне таких страшных глаз, не я его тебе в родственники записывал. Дело в другом. Он тебя действительно встретит как родную. Ты теперь не человек, ты вроде как хоругвь, а лучше сказать – ярлык.

– Что?

– Лэйбл. Ты им стала, когда вышла из дворца в Арракине. Тебя на знамя наклеят, война на носу, она уже началась, а на войне знамя – вещь необходимая. Ты же сестра императора, да еще какая сестра, Феллах мехом внутрь вывернется, лишь бы ты рядом с ним в кадре стояла. А если что-нибудь еще скажешь, так тебе и вовсе цены не будет. Если Фейд что-то вякнет, ему быстро мозги вправят, там есть кому. И никакой другой роли у тебя в этой пьесе нет. Ищи друзей своих среди врагов своих, и ты будешь милосерден и непобедим… Так что впереди гостеприимство и распростертые объятия. Как бы нам только до этих объятий добраться…

– Нам?

– Ну, я, конечно, летел сюда не совсем для того, чтобы участвовать в ваших разборках, но видишь, как все обернулось – пойдем вместе. Ладно, небольшая заминка. Знаешь, когда я первый раз тебя увидел, ты была такой забавной девчушкой, с косичкой… еще показывала мне приемы с ножом.

– Я помню. На тебе был черный плащ, а концы пояса засунуты в карманы. Спасибо. Ты хочешь идти через горы?

– Верно, верно, был у меня плащ… Нет, ни через горы, ни через пустыню идти нельзя. Как только они убедятся, что твой труп не торопится объявиться, на нас начнется настоящая охота. Погоня – четыре коня. Уйти не дадут. Придется поступить иначе… Смотри, что у меня есть.

Синельников достал и развернул перед Алией большие густо расчерченные листы.

– Бог даст, я не ошибаюсь, и такой бумажки больше ни у кого нет. Это Хаммадский коллектор, он начинается километрах в пяти отсюда, и проходит под всей пустыней, до самого юга. Лабиринт сумасшедший, нас там ни одна собака не поймает.

В слабом, неверном свете Алия всмотрелась в ломкие шероховатые страницы.

– Все какое-то древнее… Ты уверен, что этому чертежу можно доверять?

– Да конечно нет. Древнее… Коллектор в десять раз древнее этой схемы, там наверняка такого наворочено, чего ни на одной карте нет. Да вот хоть эти западные тоннели – вот, видишь? Они для нас с тобой важны, но что это за ходы, что за трубы – ни черта понять невозможно. Во всяком случае, технологические колодцы должны быть везде, так что как-нибудь пролезем… Наверняка за давностью и пообвалилось чего, но выбора у нас нет – или эта Мория, или кранты. Сублимата у меня хватит, воду найдем, по пути будем выглядывать и ловить мышек-муад’дибов. Каково, а?

Алия фыркнула. Некоторое время они молчали, потом Синельников посмотрел на часы.

– Можно. Посиди здесь, вот тебе ствол, двадцать патронов, предохранитель сзади…

– Я знаю.

– Хорошо, что знаешь. В меня не пальни. Постараюсь побыстрей.

Он вернулся минут через сорок.

– Ушли. Все заминировали, даже воду, пару фляг я захватил, дольше в их растяжках копаться некогда, пусть Муаддибовы раскопщики там роются, нам надо ноги уносить. Ну, покойница моя дорогая, идти можешь?

Алия ответила надменным взором.

Сдвоенное и строенное чавкающее металлическое эхо, сопровождающее каждый шаг, убавленный до минимума свет фонарика, бетонный желоб потолка над головой, серые стены, бесконечный тоннель, под ногами – едва заметный уклон.

– Часа через два колодцы, – сказал Синельников, на ходу посмотрев в карту. – Да, сюда бы велосипеды. А так нам с тобой до первой станции неделю идти. Боюсь, спятим. Или подеремся.

– Постараемся не подраться, – ответила Алия. – Ты так и не рассказал, как тут оказался.

– Это долгая история.

– Как я поняла, время у нас есть.

– Что верно, то верно… Хитрости тут никакой нет, можешь мне поверить. Просто все осточертело. Не стало у меня ни семьи, ни работы… ничего, устал я как последняя собака, глаза ни на что не глядят… короче, пора в пустыню. В пещеру. Вот доведем тебя до Джайпура, вы там начнете в свои игры играть, а я – в отшельники. Дух перевести, и с мыслями собраться.

– Что случилось с твоей семьей?

– Да ничего не случилось. С женой разошелся давным-давно, но до сих пор тошно вспоминать, у дочери свои интересы, я ей больше не нужен. Знаешь, одно из самых отвратительных ощущений на свете – быть ненужным. Отцы и дети… в общем, ладно.

– А работа?

– Нет больше работы, я в отставке. Тетушка наша приказала долго жить.

– Какая тетушка?

– Это отдел наш так назывался. Я же верховный комиссар ландсраата по урегулированию. В старину, в больших семьях, когда в каком-нибудь городке все были друг другу родственники, бывали такие всеобщие тетушки, которые всех знали с пеленок, пили чай то в одном доме, то в другом, кого-то мирили, кого-то сватали… Я как раз и был такой тетушкой.

– Кого же ты сватал?

– В основном сепаратистов. Ну, еще, конечно, межгосударственные конфликты, с диссидентами тоже было много возни… Понимаешь, какая петрушка, одному официальному лицу с другим официальным лицом на официальных же переговорах договориться трудно. Там только бумаги подписывают, а откуда эти бумаги взялись, никого не интересует. На лидера давит пресса, разные фракции, соратники по борьбе и так далее. Когда у парадного подъезда лимузины и джентльмены в смокингах, это уже не переговоры, это уже шоу. А вот с черного хода во внеурочное время может спокойно зайти парламентский комиссар, поболтать о том о сем и уйти. Он, как честертоновский почтальон – человек-невидимка, что есть, что нет. Потом этот комиссар так же тихо поедет в другое место, тоже зайдет с черного хода, тоже поболтает – глядишь, до чего-то и договорились. Это послы и полномочные представители обязаны требовать и стучать кулаком по столу, а мы – нейтральная сторона, мы пьем чай за закрытыми дверями. Ну не может какой-то там президент открыто встретиться с какими-нибудь «тиграми освобождения», свои же загрызут, а эти тигры уже пол-страны контролируют. Едем мы, лезем по островкам да болотам к милейшему Мохаммеду Сингху или Нгуен Ван Чою – того гляди, подстрелят, народ горячий…