****Вот и финал.

Такие люди, как Торрин, рождаются раз в тысячу лет. Ну, а демону не повезло с ним встретиться и погубить его. Вряд ли он соображал, что творит. Глупо подходить к подобному созданию с человеческими мерками. В здешних краях есть выражение: «Мы в ответе за тех, кого приручили». В том, что произошло, больше моей ответственности, чем вины Аррена. Какой с него спрос…

Об этой истории никто не узнал. Прах Торрина я развеял с высокого холма над зеленой долиной. Остался только медальон со знаком единства смерти и жизни. Этот талисман оказался бессильным, не уберег владельца от мучительной, хоть и скорой гибели. А здесь великий знак всего лишь означает цифру «восемь»…

— Вот и наши фирменные рыбсы!

Прямо вздрагиваю от неожиданности. Оказывается, официантка незаметно переместилась от стойки к нашему столу. Нельзя же так подкрадываться, особенно в финале довольно мрачного, я бы даже сказал трагического повествования.

Девица бесцеремонно сдвигает салфеточницу вместе со мной и водружает в центр стола зеркальное блюдо, наполненное крошечными рыбками из слегка подрумяненного теста. Выглядят они вполне натурально. В рыбное изобилие воткнуты три деревянных палочки с острыми концами.

— Попробуйте, очень вкусно. Только у нас такие готовят.

— Надо же, какой креатив, — одобряет волшебник, который моментально переключился из одной реальности в другую.

Подцепляет одну из рыбок палочкой…

— Действительно вкусно.

— Внутри кусочки горбуши и минтая, — воркует девица.

Не слишком гармоничное дополнение к мороженому. Ну да не моя печаль.

Между тем девица собирает на поднос опустевшие чашки и вазочки из-под мороженого. Казалось бы, ее обязанности закончены, и пора отправляться восвояси, к стойке. Однако девица медлит. Стоит, чуть наклонившись, умудряясь смотреть всем троим посетителям прямо в глаза одновременно. Белоснежная блузка распахнута до последних пределов, едва прикрывает соски. Грудь можно рассмотреть и оценить во всех подробностях. Недурная грудь, прямо скажем. Узкий темно-синий жилет обтягивает фигуру, верхняя застежка того и гляди оторвется и улетит на пол.

К чему так напрашиваться и манить? Искательно заглядывать в глаза и навязываться незнакомым людям? Пошло и безнравственно.

Не буду на нее смотреть. Ведь у меня есть фея. И призрачная, осенняя прелесть Нины.

Девица все толчется возле стола, упорно продолжая строить глазки. Глупенькая, явно изголодавшаяся по мужской ласке сучка… Наивная! Если бы она представляла, насколько принцу осточертели женщины. Волшебник тоже энтузиазма не проявляет.

Зато палач расправляет плечи, улыбается, демонстрируя белые зубы, и вообще буквально на глазах расцветает. Только сейчас замечаю, что на свой лад палач вполне привлекательный представитель сильного пола. А чем занимался большую часть жизни, на нем ведь не написано.

— Из рук такой девушки любая еда вкусная, — заявляет он.

Девица опускает глаза и фальшиво-смущенно хихикает.

Похоже, придется еще долго выслушивать их диалог и наблюдать за флиртом. Надо развить в себе способность отключать внимание от того, что совершенно не интересует. Вот как сейчас…

Однако обмен любезностями не затягивается. Уже через пару минут палач заносит в свой телефон номер девицы, который она повторяет трижды для надежности.

Девица переступает с ноги на ногу, на левую грудь падает лиловый отсвет витража, движется к ложбинке… Да не буду я на нее смотреть! Ведь у меня есть…

Маленький автобус, раза в три меньше обычных автобусов… Белый, с фиолетовыми полосками по бокам. Внутри, на потертых сиденьях из коричневой искусственной кожи, разместилось восемь человек, считая поэта, Николая и его знакомого — невзрачного, но исключительно важного мужичка. Меня можно не считать, ведь для подавляющего большинства пассажиров я абсолютно не видим. даже мои смутные очертания им не дано разглядеть.

Мы явно успели покинуть пределы Города, автобус временами потряхивает… Да, дорожное полотно далеко от идеала. Впрочем, ничего страшного. В качестве компенсации можно любоваться раскинувшимся по обе стороны пейзажем. За стеклом движутся кулисы из деревьев, пышная, яркая, многоцветная листва… между деревьями и дорогой — то узкая полоса, поросшая желтеющей травой, то относительно обширные поля. Временами пестрые кроны сменяются угрюмыми густо-зелеными рядами. В Аверхальме подобные пирамидальные деревья, ощетинившиеся колючими иголками, — редкость, но все же встречаются иногда.

На спинке сиденья поэта, где я примостился, более-менее комфортно. На сей раз я путешествую на легальном положении. Точнее, не совсем на легальном. Кроме поэта никто о моем присутствии не подозревает. Зато с поэтом я договорился накануне.

Едем за город, туда, где продолжается работа по разборке старого дома. Поэт в этот, надо полагать, нелегкий труд уже втянулся. Сказал, что там хорошо остаться наедине со своими мыслями. Может, смена обстановки натолкнет меня на столь желанные воспоминания и открытия. Посмотрим…

Мне еще ни разу не доводилось оказаться за границей привычной территории. Хотя не так давно попал в богатый пригородный поселок, где живет клиентка принца — это можно не учитывать. Ведь я даже ничего толком не разглядел в темноте. Зато сейчас ясное утро…

Ночью, видимо, неожиданно выпали заморозки, хотя ничто не предвещало. Если приглядеться, трава и опавшая листва сохранили следы инея. Однако эти беловато-зеркальные следы быстро тают, исчезая буквально на глазах. Своевременное напоминание о том, что надо поторапливаться с нашими изысканиями. Я больше не желаю зимовать в Городе. Ни за что!

Сворачиваем на какую-то боковую дорогу, вскоре останавливаемся. Уже доехали? Нет, просто в наших рядах пополнение. Внутрь заходят еще трое — не слишком похожие на типичных обитателей Города. Молча усаживаются на свободные задние места рядом друг с другом. Жесткие темные волосы, смуглые лица… Узкие черные глаза смотрят настороженно и недоверчиво, словно их обладатели каждую секунду опасаются подвоха или нападения со стороны.

Продолжаем путь…

До отвала насытившись великолепными природными картинами, я как-то незаметно засыпаю. Надеюсь, вовремя проснусь, когда мы наконец достигнем цели.

*******

От шума, который поднимают выходящие наружу пассажиры, невозможно не пробудиться. Вслед за поэтом тоже выбираюсь на свежий воздух. Он действительно свежий и прохладный. Огромный участок опоясан высоким забором из листов металла, вокруг кирпичного дома с пустыми оконными провалами разбросан строительный мусор. Кто-то из вновь прибывших закрывает ворота, в которые только что въехал наш автобус.

Дом старой постройки, но еще, видимо, крепкий, с широким внушительным крыльцом. Даже жаль, что строение решили разрушить. Половины третьего этажа уже как не бывало, его верхняя граница темнеет неровной полосой на фоне неба.