Биограф приводил слова Джозефа, сказанные им в одном из интервью: «Важны даже мелкие вещи. Когда Джек (имелся в виду Джон. — Л. Д., Г. Ч.) и Джо были еще детьми, когда они играли в баскетбол или футбол или когда девочки участвовали в какой-то школьной игре, независимо от того, где я был в это время — в Вашингтоне, на западном побережье или в каком-то другом месте, и как бы я ни был занят, я отправлялся домой, чтобы посмотреть, как они справляются [со своим делом]. В результате они понимали, что я заинтересован, действительно заинтересован, и когда я им что-то говорил, это означало для них нечто».

Конечно, это было откровенное вранье — никогда Кеннеди не мчался из Калифорнии или даже из Вашингтона в свое имение только для того, чтобы посмотреть на спортивные достижения своих детей, — он был человеком, занятым делом, да и гражданская авиация не была такой развитой, чтобы позволить ему частые дальние путешествия. Имея в виду численность семьи и частоту игр, ему пришлось бы всё время находиться в пути.

Но влияние своих слов, своего мнения на детей он не преувеличивал — когда дети были еще в раннем возрасте, они слушались его безоговорочно, когда же они подрастали, у них начинало формироваться собственное мнение. Но подлинного конфликта между поколениями в семье Кеннеди никогда не было. Даже выросшие дети всегда внимательно прислушивались к мнению отца и к предостережениям матери.

Что же касается взаимоотношений родителей, то умеренная любовь, которая связывала Джозефа и Розу в первые годы их брака, со временем совсем потускнела, уступив место взаимно удобному, удовлетворяющему обе стороны сотрудничеству в воспитании детей в соответствии с католическими догматами и практической сметкой, в их жизненном и карьерном продвижении. Американский историк Дорис Гудвин пишет: «Они превратили семью в объект своего согласия, инструмент своей общности. Вместо того чтобы жить друг для друга, как это было, когда они были молодыми любовниками, они теперь жили для детей и каждый для себя». Можно, правда, усомниться, что Джозеф и Роза жили «друг для друга» в юности, но в остальном с этим суждением можно согласиться.

Когда подросли старшие сыновья, встал вопрос, где им учиться.

К подростковому возрасту сравнительно четко определились черты сходства и различия между Джозефом-младшим (самым старшим сыном) и Джоном (вторым по возрасту). Джо был рослым, мускулистым, уверенным в себе, стремился доминировать над окружающими, диктовать им свою волю. В то же время он заботливо опекал своих младших братьев и сестер, являясь как бы «передаточной инстанцией» родительской воли по отношению к остальным членам семейства.

Джон был стройным, хрупким, болезненным. Но и он энергично участвовал в разного рода спортивных и других состязаниях, стремясь превзойти результаты старшего брата (как правило, безуспешно). Подражая Джо, он, в свою очередь, «воспитывал» сестер и особенно младших братьев Роберта и Эдварда (надо иметь в виду, что Тед был младше Джона на 15 лет).

Джон развивался физически, но не был таким атлетом, каким постепенно становился Джо. Зато он стал книгочеем. Этому, скорее всего, способствовали частые болезни, которые заставляли его неделями находиться в постели. В этих условиях книги становились его главным развлечением.

Вначале Джон читал обычные детские книги Киплинга, Бичер-Стоу, Стивенсона, Купера. С огромным удовольствием он погружался в британскую «рыцарскую» литературу, особенно любил книгу Элис Хэдфилд о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Позже настал черед исторической литературы, особенно биографий великих деятелей, которые Джек также самозабвенно поглощал.

Оба брата уже в самом юном возрасте примеривали на себя «одежды героев», прежде всего великих политиков и полководцев. Но Джо стремился готовить себя к такой роли главным образом жесткой дисциплиной, физическим совершенствованием, исправным выполнением своего долга. В то же время Джек особой дисциплиной и соблюдением правил не отличался. Зато он впитывал в себя книжные знания и развивал свою память, аргументацию, умение спорить.

Любознательность, в совокупности со своеобразным мышлением, легко отвергающим самые могучие авторитеты, проявились у Джона еще в раннем возрасте.

Свято верившая в католические догматы Роза пыталась привить своим детям такую же бездумную веру. Джо обычно не уклонялся от материнских указаний, скорее всего просто стремясь не портить себе жизнь. Джек же не раз оказывался в неудобной ситуации. Однажды, когда он еще был маленьким ребенком, мать повела детей в церковь и потребовала, чтобы они, молясь, просили Бога дать им счастливую смерть. Возвратившись домой, Джон признался, что он не выполнил материнской воли — просил, чтобы Господь вместо счастливой смерти подарил ему двух собачек. В другой раз мать рассказывала детям о последних днях Иисуса, о том, как он поднялся в Иерусалим, сидя на осле, о последовавшей затем Тайной вечере, о распятии и т. п. Закончив рассказ, Роза попросила детей задавать вопросы. Каково же было ее удивление и негодование, когда Джек поинтересовался: «А что произошло с ослом?»

Когда в семье стал обсуждаться вопрос о прекращении домашнего обучения и поступлении в учебное заведение, Роза выказывала предпочтение католической школе, Джозеф же был уверен, что дети будут наилучшим образом подготовлены к разнообразным жизненным ситуациям, тем более к будущей карьере, если будут учиться в светском учебном заведении.

Был достигнут компромисс: мальчиков решили отдать в общеобразовательную школу, разумеется частную, дававшую хорошее образование, в отличие от так называемых «общественных школ» — бесплатных, финансируемых государством или штатами, но, как правило, обучавших своих воспитанников весьма посредственно.

Девочек же предполагалось учить в школе католической. Впрочем, и частные школы светского характера не были полностью избавлены от религиозного воспитания. По умолчанию, они в основе своей были протестантскими в том смысле, что прививали ученикам нормы и мораль этой сферы христианского миросозерцания. В полном смысле слова нерелигиозных или, тем более, антирелигиозных школ в США не было, как нет их и в настоящее время. «Ничего плохого в католических школах не было, — вспоминал Джозеф Кеннеди на закате лет. — Но я полагал, что мальчики могут получить всё, связанное с религией, что им было необходимо, в церкви и что посещение ими протестантской школы расширит их [знания]».

Надо сказать, что нежелание посылать сыновей в католическую школу было проявлением настойчивого стремления Джозефа Кеннеди, чтобы его, а значит и его семью признали стопроцентными американцами. Он не скрывал, да и не мог скрыть своего ирландского происхождения, но стремился убедить общество (и самого себя) в том, что с родиной предков его уже ничего не связывает. Он как бы предвидел, что настанет время, когда ему придется представлять интересы своей страны в Великобритании, самым непосредственным и весьма сложным образом замешанной в ирландские дела, и там ему необходимо будет демонстрировать в этом вопросе полную незаинтересованность.

«Я родился здесь. Мои дети родились здесь. Что еще, черт побери, я должен сделать, чтобы быть американцем?» — говорил он с негодованием.