которые, в конечном счёте, ведут в пропасть, в которую обязательно попадаю либо я, либо Эля?..

Прихожу домой и, незаметно от мамы, юркаю к себе в комнату. Через пять минут слышу скрип двери, но притворяюсь спящим. Мама подходит ко мне и осторожно гладит меня по плечу, а потом укрывает пледом. Когда дверь закрывается, я не сдерживаюсь и… впервые за долгое время заливаюсь слезами как девчонка. Почему я такой… такой… урод? Зря Эля защищала меня перед Изотовым. Ведь он был прав. И не надо мне искать какие-то оправдания.

Меня клонит в сон. Уже в полудрёме мне в голову приходит мысль — а что, если мне вернуться в свою старую школу? Чёрт с ним, что у нас там не ведут химию. Пойду на физмат. Время до экзаменов ещё есть, так что подготовиться успею. Да и на кой мне этот биофак? Я не хочу, чтобы моя мечта стала для кого-то катастрофой, а именно так, увы, и происходит. В попытках построить собственное счастье, я рушу чью-то жизнь. Если любишь, отпусти… Что ж, наверное, иного и не остаётся. Я не хочу, чтобы она страдала, но страдать её, к сожалению, вынуждаю только я… Пора заканчивать всё это. Пора её отпустить, приказываю я себе…

Но не могу сделать этого.

***

С большой неохотой иду я в школу на следующий день. С Элей я не здороваюсь и стараюсь не смотреть в её сторону. Одноклассники, которым ненавистная Ерёмина, несомненно, «растрепала» то, что произошло на концерте, с нездоровым любопытством пялятся на нас с Элей. Я игнорирую эти наполненные откровенной тупостью взгляды и, большей частью, сижу, уткнув нос в учебник или телефон. От скуки захожу на страницу Изотова. Листаю его «Друзей» и не вижу среди них Эли…

Сердце моё гулко ударяется о рёбра. Она его… удалила? Или же он её? В любом случае, между ними всё кончено… И хотя именно этого я и добивался, мне совсем не радостно на душе. Перевожу взгляд на Элю. Та сидит, сжавшись в комочек, и что-то читает в учебнике. Однако по траектории её взгляда я вижу, что она смотрит «сквозь страницы», а, вернее, в пустоту.

Сегодня у нас пять уроков. Что ж, может, это и к лучшему. Ведь мне в тягость находиться здесь, в этом грёбаном классе, полном одних ублюдков, ограниченных во всём — в знаниях, в ориентирах, в ценностях. Впрочем, мне, вероятно, следует помолчать. Я ведь тоже… не идеальный. От слова «совсем».

Так думаю я, стоя у окна на втором этаже. Обычно там собираются для сплетен семиклассницы, но сейчас здесь пусто и тихо. У меня осталось ещё два урока. Скорее бы они прошли, а потом домой… Сердце разрывается от осознания того, что я натворил. Я поломал Элину жизнь. И свою тоже.

— Кхм, — раздаётся вдруг позади меня, и я, вздрогнув, оборачиваюсь. Глаза мои лезут на лоб от удивления. Передо мной стоит… Ерёмина.

Глава 30

Диомид

Около десяти секунд я глупо пялюсь на Настю. Та с живым интересом рассматривает меня. Что ей нужно, чёрт возьми?

— Привет, — здоровается Ерёмина со мной, но я молчу. Да, это невежливо, однако сейчас я меньше всего хочу с кем-либо говорить. А тем более с ней.

Ничего не отвечая Ерёминой, отхожу от окна и быстрым шагом направляюсь в сторону лестницы.

— Стой! — Ерёмина хватает меня за руку.

— Чего тебе? — не без грубости бормочу я и спешу освободиться от холодной Настиной ладони.

— Я хочу с тобой поговорить, Диомид, — произносит Ерёмина, глядя мне прямо в глаза.

— Говори, — отвечаю я.

Ерёмина слабо улыбается, будто надеясь, что я заведу с ней «светскую» беседу. Но она глубоко ошибается. Нервы мои натянуты как струны; изо всех сил я стараюсь держать себя в руках, чтобы не наорать на Ерёмину.

— А ведь я тебя узнала, — тихо говорит Настя, делая ко мне шаг.

— Ты о чём? — равнодушно говорю я, а у самого кровь в висках, кажется, разрывает артерии. Узнала? Вот же блин…

— Да, Демид, узнала, — отвечает Ерёмина, приближаясь ко мне ещё на десять сантиметров. — Ты выдал себя, когда стал ухаживать за Элей, — добавляет она, но слово «ухаживать» звучит с очевидной издёвкой.

— Тебе какое дело? — цежу я сквозь зубы. — Моя жизнь тебя не касается. И Элина тоже.

— А ты разве забыл, как она тебя предала? — вдруг произносит Ерёмина, и меня начинает в этот момент трясти. — Тебе ведь было очень больно, не так ли?

Дрянь, думаю я в тот момент, и первое, что хочу, так это оттаскать Ерёмину за её рыжие волосы. Что она лезет туда, куда её не просят?

— Что тебе нужно, а? — не выдерживаю я, наконец.

— Мне нужен ты, — тихо произносит Ерёмина, и не успеваю я опомниться, как она делает ко мне шаг и пытается дотянуться до моего лица. Но я ловко уворачиваюсь от неё.

— Дура или как? — кричу я, пожалуй, слишком громко. На лице Ерёминой сквозит растерянность, а в глазах сверкает недобрый огонь. Не дожидаясь дальнейшей развязки событий, я спешу к лестнице и поднимаюсь на третий этаж.

— Запомни, Дёмушка, — доносится мне вслед, — ты не нужен ей, не нужен!

— Сука! — выругиваюсь я и заваливаюсь в кабинет, отчего все прямо-таки подпрыгивают на стульях. Эля испуганно смотрит на меня, но я не удостаиваю её взглядом. Не надо её пугать. Сейчас я зол так, что, кажется, готов разнести эту школу на кусочки. Призываю себя успокоиться и забыть то, что произошло. «Отсиживаю» четвёртый урок кое-как. Со звонком вскакиваю со своего места и, даже не записав домашнее задание, иду на первый этаж, чтобы там меня уж точно никто не нашёл.

Возле кабинета музыки стоят две лавочки. Я устало плюхаюсь на одну из них. Вокруг тихо. Что ж, надеюсь, тут не будет ненавистных мне одноклассников и Ерёминой в частности. Закрываю глаза. Неужели я один? Как хорошо. И в тоже время печально…

— Диомид, здравствуй, — слышу я чей-то голос. Распахиваю глаза и вижу перед собой классную.

— Добрый день, Виктория Сергеевна, — отзываюсь я и встаю.

— Диомид, я очень прошу тебя подежурить сегодня в классе. Надеюсь, тебя это не затруднит?

Глупо смотрю на «русичку». По правде, сейчас меня затрудняет всё, даже разговор с ней. И мне совершенно параллельно на то, что сидящие за второй партой олухи Сидоренко и Зайцев не пришли в школу, хотя сегодня должны дежурить именно они. И я рискую отказать классной.

— Я сегодня занят, Виктория