Кассета с записью «интервью» Мирошникова, слава богу, запустилась. Ничего из ряда вон неожиданного «интервью» не содержало. За исключением, разумеется, концовки. Оч-чень была увлекательная концовка — так что Леонид посмотрел ее трижды. А потом и четвертый раз, в замедленном воспроизведении. Не потому, что режиссура или, например, операторская работа оказались хороши — отнюдь. Купцов пересмотрел эти исторические кадры исключительно потому, что те давали наглядное представление о технологии изготовления петрухинского «спецэффекта».

В кадре прекрасно угадывалась задняя часть салона «Фердинанда» и пока еще очно незнакомый Леониду мужик — Александр Мирошников. Он был без рубашки — крепкий, широкоплечий, с серебряным крестиком на цепочке. Горячо любимый напарник Купцова в кадре присутствовал в виде темного пятна в правой части экрана — это, как позже сообразил Леонид, было петрухинское плечо.

— Ну что, Саша, — спросил закадровый Димкин голос, — глупостей делать не будешь?

— Да уж теперь-то что? — ответил убийца и пожал мощными плечами.

— Это правильно, — согласился голос, после чего в кадре появилась узнаваемая рука Петрухина с ключиком от «браслетов». Мирошников протянул свои скованные конечности. Потом та же самая рука дала убийце прикурить, и тот с видимым удовольствием затянулся.

— Продолжим? — предложил закадровый голос.

— Продолжим, — ответил убийца и…

Огромный кулак вдруг резко надвинулся, занял весь экран, и в кадре мелькнула Димкина голова.

Кто-то неизвестный выкрикнул: «Сука!» — и картинка погасла.

Минут через двадцать в кабинет возвратился непосредственный участник хоум-видео. После обильных водных процедур заметно посвежевший телом, духом, но никак не лицом. Больше того — за прошедшее время оно сделалось еще страшнее.

— Ну как? Работает?

— Все в порядке, — успокоил Купцов. — Вещдок не пострадал.

— Отлично! Посмотрел?

— Да, прекрасное кинцо. Знаешь, у меня потом к тебе будет одна просьбишка.

— Какая?

— Перепиши персонально для меня последние кадры… секунд тридцать, больше не нужно. Я их каждый день буду смотреть перед сном. Чтобы засыпать в хорошем настроении… Сделаешь, Дима?

— Оно конечно: инвалида может обидеть каждый, — обиженно сказал Петрухин. — Плохой ты человек, инспектор Купцов. Черствый ты, бездушный… Я вот сейчас из-за травмы свистеть не могу… художественно, — Дмитрий и в самом деле предпринял попытку свистнуть. — Вот видишь?

— Э-э-э! Не свисти, а то двадцати штук не будет. Кстати, ты сегодня уже пил?

— Да у меня со вчерашнего дня коньячной росинки во рту не было! — оскорбился Петрухин.

И это было чистой правдой. Так как все взятые в дорогу алкозапасы в итоге были уничтожены Мирошниковым и «снимавшими стресс» бойцами-спортсменами.

— Отлично! Значит, в «Феникс» нас везешь ты!

— Хорошо устроился! Одни, понимаешь, кровь мешками проливают, а другие в это время… Слухай, Купчина, а у нас здесь случайно пожрать ничего нет?

— Не-а… Если хочешь, можем по дороге в какой-нибудь круглосуточный фастфуд зарулить… Хотя… — Леонид насмешливо покачал головой, — с твоей рожей в местах массового скопления людей сейчас лучше не показываться.

* * *

Мирошникова привезли в офис «Феникса». К слову, в этом не было никакой символики — просто больше оказалось некуда. Господин Безродный, коему по возвращении в Питер сразу отзвонился Зеленков, прознав о том, заорал в трубку как недорезанный: «Вы что — с ума сошли? Увозите его немедленно». Но здесь уже возмутился Котька. Дескать, «а куда? Куда прикажете? К вам домой или к господину Треплову?».

Возразить на это Безродному было нечего. В результате Мирошникова всю ночь продержали в каморке в недрах «Феникса».

Часикам к шести утра похмельный Саша, наконец, пришел в себя, но тотчас впал в глубочайшую депрессию. Судя по всему, он был абсолютно уверен, что его убьют. Когда к нему в каморку вошли Зеленков и решальщики, он так и спросил:

— Вы меня убьете?

— А зачем? — пожал плечами Дмитрий.

— Как «зачем»? — не понял убийца.

— Зачем нам тебя убивать? Ну объясни мне, Саша, зачем? Зачем мне вешать на себя мокруху с перспективой, пусть и слабой, получить срок? На хрена мне такие подвиги?

— Ну не знаю… я же вашего Людоеда завалил.

— А-а, — понимающе протянул Петрухин. — Тогда да, конечно. Тогда другое дело. Людоед мне лучший друг. А тебе, Костя?

— А мне он ва-аще брат родной, — подтвердил Зеленков. — И я буквально рвусь в Нижний Тагил…

Бывшие менты сидели напротив пленника. Эдакая классическая картинка, иллюстрация на тему «Заложник в руках бандитов»: запущенная комнатенка без окна, почти без мебели; человек на полу, прикованный наручником к батарее. Кстати, лицо у пленника тоже было со «спецэффектом». Боксер Виктор, прозевавший атаку Мирошникова, компенсировал свой досадный промах мощным ударом левой. Так что правая сторона лица у тверского киллера заплыла и сделалась черно-синей. И в этом отношении они с Петрухиным сейчас были здорово похожи.

— Если б ты, придурок, вчера глупость не отчебучил, — сказал Дмитрий и машинально потрогал свой «спецэффект», — кабы ты, дурень, не отмочил номер, то сидел бы сейчас дома и пил тверское пиво. И морда лица была бы на уровне. А вместо этого мы с тобой теперь — как партия и Ленин — близнецы-братья.

— Дайте закурить, — хрипло попросил Мирошников.

— Ага, я тебе уже один раз дал.

Зеленков на эту петрухинскую реплику расхохотался и протянул пленнику сигарету. Все, кроме снова «временно бросившего» Купцова, закурили.

Дым поплыл по крошечной, около шести квадратных метров, «камере».

— Я в туалет хочу, — через какое-то время сказал Саша.

— В принципе, прямо сейчас я могу его сводить, — кивнул Зеленков решальщикам. — Но вот минут через сорок сюда уже начнет персонал подтягиваться. И тогда уж извини, браток, — Котька поворотился к Мирошникову, — в таком виде тебя по коридорам водить совсем не с руки. Ты всех наших референтов-менеджеров распугаешь до обмороков. Они у нас нежные… В общем, так: я тебя сейчас отстегну, но делать то, что ты сделал в машине, не советую. Отсюда просто так не выйдешь. А даже если и выйдешь — куда денешься? Центр города, кругом полно полиции. А у тебя ни одежды, ни денег, ни документов… А морда — так ва-аще! Ну ты меня понял?

— Понял, — угрюмо ответил Мирошников.

Зеленков отстегнул пленника от батареи так, чтобы наручники остались на запястье, и повел в туалет. Осторожный Купцов вызвался их сопроводить, и Петрухин временно остался в одиночестве.

Он сидел, курил и думал, что ситуация сложилась, мягко говоря, своеобразная. Мирошников — убийца. Это, как говорится, и козе ясно. Де-факто ясно. Но вот де-юре он — гражданин РФ, незаконно лишенный свободы частными лицами, избитый и силой увезенный за полтыщи километров от дома.