Внезапно накатило то самое неприятно-пьянящее чувство, которое появилось раньше в присутствии мисс Паттерсон. Комната словно поплыла, перспектива исказилась. Как зачарованная, я медленно поднялась с кушетки. Под босыми ногами – когда этот мерзавец стянул с меня туфли? – что-то хрустнуло, и обломки впились в ступню, но мне пока было не до того.

Чтобы пересечь комнату, понадобилось ровно шесть шагов. И чем дальше я шла, тем больше становилось золотых мошек в глазах.

– Элизабет, дорогая, я нашел для тебя волосы, – неожиданно нежно проворковал Халински, склоняясь к шкафу. – Осталось только найти ноги, любовь моя, и ты снова сможешь гулять наверху… Посмотри, Элизабет, это графиня Эверсан. Хочешь ноги графини?

Я стояла в шаге от шкафа и готова была поклясться, что безумный куафер его не касался. Однако створки начали отворяться – медленно-медленно, как в самых дурных снах. И там, в смердящей темноте, виднелся женский силуэт в голубом платье…

Нож выпал из моих пальцев с таким грохотом, с каким могли бы сломать дверь или выбить забранное ставнями окно. Я неловко нашарила нож на полу и так вцепилась в ручку одеревеневшими пальцами, что запястья свело.

– Мисс Энн, держитесь! – померещился мне крик Эллиса.

А дальше события смялись в один некрасивый и неопрятный ком, точно кусок глины в руках у неумелого гончара.

К огромному сожалению, травы Зельды действовали великолепно, и сознания я больше не потеряла. А как славно было бы упасть в блаженную черноту и очнуться уже дома, в особняке на Спэрроу-плейс! Чтобы не топтались вокруг встревоженные «гуси», чтобы не искать мои туфли и не убеждать всех, что я вполне могу стоять на ногах, чтобы не видеть десятков зевак через окошко электромобиля начальника Управления мистера Хоупсона…

«Как же хорошо, что нынче не девятнадцатый век на дворе и мне не придется сидеть затворницей в доме после похищения, – отстраненно думала я, поглаживая перламутровую рукоять ножа. Отобрать его у меня не смог даже Эллис. – А то слыла бы скомпрометированной… прости-прощай, репутация…»

Закатное солнце светило необыкновенно ярко – как чистое золото.

Со смутным стыдом я вспоминала, как расплакалась на лестнице, как утешал меня Эллис, как он не позволял прочим «гусям» отводить меня наверх прежде, чем отыскались туфли и шаль, а моя одежда была приведена в подобие порядка. А потом, на улице, уже усаживаясь в машину, я ухватила Эллиса за руку и, горячо поблагодарив за спасение, пообещала, что один столик в моей кофейне всегда будет свободен и что он, Эллис, в любое время может зайти ко мне и попросить чашечку кофе – за счет заведения.

Кажется, детектив даже обещал заскочить как-нибудь вечерком, но взгляд его был направлен уже сквозь меня.

Позже, в особняке, я приняла ванну с ароматной солью, Магда хорошенько вымыла мне волосы и подровняла их, как сумела. Вопреки всем советам, кофейня этим вечером все-таки открылась, и графиня Эверсан, разумеется, встречала всех в зале. Слухи о происшествии на Барбер-лейн успели просочиться в вечерние газеты, и гостей было вдвое больше против обычного, а я весь вечер только и делала, что пересказывала свое счастливо завершившееся приключение. Нож, отобранный у сумасшедшего куафера, красовался на самом видном месте – под стеклом на центральном столе, дабы каждый мог убедиться в правдивости истории.

В зале яблоку негде было упасть, но один столик я все же оставила свободным – у окна, за полураскрытой ширмой, расписанной растительным узором. На столе – кувшин с сухими цветами и блюдо с бхаратскими сладостями.

Однако Эллис так и не пришел. Ни через день, ни через два… ни даже через неделю.

Кошмары, в которых владычествовали женский силуэт в голубом платье и запах тлена, перестали мне сниться только через месяц. А до того почти каждую ночь я пробуждалась с криком. Бедняжка Мэдди, которая по-прежнему спала подле меня, плакала беззвучно, но ничего с этими наваждениями поделать не могла.

С Георгом я объяснилась практически на следующий же день. Мне было глубоко стыдно за свои подозрения, но старый друг отнесся к ним совершенно спокойно.

– Вам не за что извиняться, Виржиния, – улыбнулся он той самой редкой улыбкой, которая походила на луч солнца в пасмурный день. – Разве что за умение логически мыслить. Пожалуй, я и сам бы себя заподозрил, будь я на вашем месте. Что уж теперь говорить.

– Георг… – беспомощно опустилась я в кресло, терзая батистовый платок в лучших традициях дамских романов, и заревела. Позорно, как простая служанка, а не внучка несгибаемой леди Милдред Эверсан-Валтер.

Георг же только погладил меня по коротким волосам и предложил свой платок. Не батистовый, конечно, простой льняной, но зато большой, как простыня.

Я выплакалась, а потом вызвала управляющего, чтобы дать миссис Хаммерсон и ее детям отсрочку в четыре месяца на выплату долга. Теперь, когда отец семейства оказался в тюрьме, обвиненный в поджоге моего дома, надежды на то, чтобы получить ренту, у меня почти не было. Однако я хотела дать хотя бы призрачный шанс миссис Хаммерсон – например, для того, чтобы найти новое жилье и работу и только потом съехать.

В Городском управлении спокойствия молчали. Только две недели спустя мне пришло аккуратное деловое письмо от мистера Хоупсена, в котором он приносил извинения за «самодеятельность детектива Норманна». По его словам, Эллис, желая разрешить дело поскорее, попросту устроил «ловлю на живца», но упустил момент, когда преступник нанес удар. Дважды перечитав письмо, я позвала Магду и велела ей пригласить на следующее утро ко мне парикмахера и портниху, а также заказать синей, зеленой и темно-красной ткани для платьев, все – с модным в этом сезоне растительным орнаментом.

Известие о том, что графиня Эверсан оставила траур, стало неплохой приманкой для посетителей еще на неделю.

А тем временем природа, побаловав бромлинцев непостоянным весенним солнышком, где-то раздобыла целую охапку дождей и теперь по вечерам накидывала их на город по одному: моросило мелко, но зато всю ночь напролет. Погода располагала к размышлениям, раздумьям и поиску смысла жизни, а также к чашечке горячего шоколада после закрытия кофейни.

Вот именно с такой чашечкой и застал меня поздний стук в двери.

Георг и миссис Хат, приглядывающие за приходящей судомойкой на кухне, конечно, ничего не услышали, а вот мы с Мэдди подскочили, как две испуганные кошки. Мадлен заозиралась по сторонам, а потом остановила свой взгляд на трофейном ноже под стеклянной крышкой.

Стук повторился.

А потом из-за двери крикнули с искренней обидой:

– Мисс Энн, вы же говорили – в любое время! Я бы не отказался воспользоваться вашим приглашением именно сейчас!

Я с облегчением рассмеялась и сделала знак Мэдди:

– Ступай на кухню, дорогая. Попроси Георга, пусть сделает порцию шоколада для меня и один кофе… скажем, по-восточному, согревающий. И возьми пресных лепешек к нему.