Или прибежище, надеясь на Синеву.

Точь-в-точь как она сама.

Если Нат останется здесь, ее магия будет медленно ее убивать, высасывая из нее силы и продлевая ее существование. Она окажется в плену гниющей физической оболочки, а ее разум будет осознавать всю глубину происходящего с ней ужаса.

Нат смотрела, как толпа меченых снует по причалу, видела тоску, отчаяние и неспособность спастись. «Возьмите нас с собой! Мы хотим домой!»

– Готова отправляться? – спросил Уэс.

Нат ответила ему точно так же, как несколько дней тому назад:

– Готова!

Если она задержится здесь, то начнет гнить. А если пойдет дальше…

Нат закрыла глаза. В ней живет чудовище, которое являлось частью ее самой. И чем сильнее она с ним сближается, тем больше темный голос у нее в голове начинает походить на ее собственный.

В ее будущем будут огонь, дым и разрушения. Она станет импульсом к чему-то ужасающему. Нат ощущала свой дар – необузданную, дикую и неуправляемую силу, одаренную возможностью губить целые миры.

«Я и есть чудовище, – подумала она. – Тот голос – мой».

«Как странно смотришь ты, Моряк,

Иль бес тебя мутит?

Господь с тобой!»

«Моей стрелой

Был Альбатрос убит!»

Сэмюэл Тейлор Кольридж «Сказание о старом Мореходе»[2]

Не следовало наседать на Уэса насчет корабля: теперь Нат было стыдно за свое поведение. Даже на ее неопытный взгляд стало заметно, что, как и с вездеходом, Уэс усовершенствовал конструкцию судна в соответствии с изменившейся средой. Вместе с парнями он укрепил корпус корабля стальными и стекловолоконными панелями, а еще замазал алюминиевую поверхность «Альби» серой и черной красками. Такого рода защитная маскировка имитировала тусклое месиво на поверхности ядовитого океана.

В кубрике для команды были установлены койки – гамаки из металлической сетки, закрепленные на стенах. На каждой лежало одеяло. В соседнем помещении к полу был привинчен пластиковый стол для пикников, возле которого притулился угольный мангал. В потолке имелось отверстие для дыма, а на полу стояли деревянные ящики с продуктами, которые парни взяли на борт, отправляясь в плаванье.

На «Альби» практически нельзя было уединиться и не существовало никаких удобств, – но Нат этому не удивилась. Ничего нового! В медцентре – за исключением периодов, когда ее сажали в карцер, – у нее была кровать в центре комнаты, которая своими размерами напоминала спортзал. А здесь Нат выбрала себе угловую койку, которую, вроде бы, никто не занял, и бросила рюкзак на грубое одеяло. Уставилась в грязный иллюминатор. Тусклое небо было почти невозможно отличить от сумрачных вод. Тихий океан никогда не замерзал: он кипел отравой, а порой поблескивал в неярком дневном свете и радужно сиял. Не будь вода столь смертоносной, ее можно было бы даже назвать красивой. Иногда, к примеру, мерцающие волны выпускали оранжевые и зеленые облака, а на гребнях плясали тонкие язычки пламени, которые являлись очередным порождением убийственного химического коктейля.

Нат забралась в гамак и откинула голову на проволочную сетку. Вскоре ей стало неуютно в тесном помещении, и она направилась на верхнюю палубу. Там Нат обнаружила Уэса: он облокотился на поручень и смотрел в темную воду.

– Что-то нашел?

Он указал куда-то вдаль: в океане обнаружилось непонятное место, окруженное расплывчатыми пятнами.

– А что это? Группы островов? – спросила она.

– Нет. Мусорберги.

– Мусор… О! Типа, айсберги?

– Угу, только они состоят из мусора. – Уэс улыбнулся. – В океане их полно.

Нат узнала про них из сетей: прежде допотопные океаны были синими и бездонными. А теперь Тихий океан до отказа набит хламом, замутнен всякими соединениями и вообще превратился в густо замусоренную плавучую Мусорную Землю. Тут были настоящие дебри, идеальное место для рейдов работорговцев, живущих за счет паломников и беженцев.

– Рассчитываешь, что мы доберемся до цели? – с вызовом осведомилась Нат.

– Надеюсь, – ответил Уэс со своей фирменной ухмылкой. – Деньги мне очень нужны.

Нат невольно улыбнулась.

– Извини, что я закатила истерику из-за твоего корабля. Я просто… Ну, это было невежливо, – сказала она.

– Не страшно.

Он вздохнул и почесал шрам на лице. Раньше Нат не замечала тонкую белую полоску над его правой бровью.

Уэс посмотрел на нее.

– На память о Техасе. Я попал под лавину, а Трясун случайно ударил меня ледорубом, пока откапывал. Я-то решил, что он меня убьет, вместо того чтобы спасти.

Он рассмеялся.

– Славная история, – произнесла Нат. Ей нравилось, что из-за шрама он кажется одновременно и более опасным, и более уязвимым. – Похоже, с тобой такое бывает часто. Но могу поспорить, что твоя девушка не одобряла твои выходки, – добавила Нат и осеклась: слова вырвались у нее раньше, чем она успела задуматься.

– А как ты узнала, что у меня была девушка? – осведомился он, выгибая помеченную шрамом бровь.

Его темные глаза лукаво сощурились.

– Никак, – ответила она.

– Кстати, у меня ее больше нет, если кому-то это интересно.

– И кому же, например?

– Тебе?

Уэс посмотрел на нее в упор.

– Я могла бы задать тебе тот же вопрос! – фыркнула она.

– А если это так и есть? То есть – ты мне интересна?

Она пожала плечами.

– Я бы не удивилась, – заметила Нат. – Не сомневаюсь, что половина команды уже в меня влюбилась.

Нат скрестила руки на груди. Она плохо понимала, что делает, но ей было забавно. Что с того, если она немного подразнит Уэса? Значит, она ему приглянулась? Давно пора было ему в этом признаться!

– Только половина?

– Ну, я хвастаться не люблю, – кокетливо объяснила она.

Они продолжали смотреть друг на друга, и Нат чувствовала притяжение его карих глаз, цвета меда и янтаря, озорных и блестящих. Нат не шелохнулась – от Уэса ее отделяла лишь пара дюймов, их тела почти соприкасались. Они стояли на палубе, обдуваемой холодным ветром со всех сторон, и все же Нат еще никогда в жизни не было так тепло.

– Ты что делаешь? – тихо спросил он.

– То же, что и ты, – ответила она.

Он покачал головой и предостерег ее:

– Не начинай того, что не готова закончить.