На женщин чекистов больше не тянуло. И если Макеев с Лобовым ещё хоть как-то как самцы функционировали, то у Телегина с Клизминым кончики выполняли только функцию «пописать». Грустно, очень грустно, но даже у Лобова, полового гиганта, в плавках аккуратно прятался сморчок, который теперь больше спал и отдыхал, и который к мужской работе относился спустя рукава.

Интересные мысли стали роиться в чекистских умах. Так, например, после распития 0,7 литра беленькой к Телегину пришла не белочка, а муза. С закрытыми глазами, лёжа прямо на песке пляжа, у воды, заплетающимся голосом он вдруг начал декларировать с робкими взмахами правой и дрыганьем левой руки стихи, рождённые в алкогольном бреду.

– Браво, браво! – раздались редкие аплодисменты женщин, которые помнили красноречие Александра Владимировича в самом начале отдыха.

– Что это? Кто это? – пробубнил ещё спросонья Телегин, открывая глаза. Он лежал у самой воды. Море было спокойное и ласковое, волна то накатывала на ноги, то откатывала назад, слегка щекоча пятки прославленному чекистскому педагогу.

– Александр Владимирович, – кокетливо обратилась дамочка к Телегину, пытавшемуся принять вертикальное положение, которое давалось ему с очень большим трудом, – а почему аллах?

– А х&й его знает?! – по-мужски, кратко, но точно, по-военному прямо, без обиняков ответил Телегин.

На этом диалог и закончился. Дамочка сразу же потеряла интерес к Александру Владимировичу, а тот, собрав нервы в комок, мобилизовав последние силы своего пропитого насквозь организма, ринулся искать верного и преданного собутыльника, с которым рассчитывал остограммиться перед ужином.

А полковник Клизмин времени не терял. Сан Саныч в правой руке держал маленький пластиковый стаканчик с водкой до краёв, в левой руке красовался надкушенный длинный огурец. И слушатели-собутыльники с интересом следили за ходом мысли красноречивого отдыхающего, который рассказывал очередную байку.

– Как то раз, спустя десять лет после окончания института, собрались бывшие выпускники в гости к своему профессору, который преподавал у них на курсе психологию. Профессор спросил у своих бывших студентов о том, как они поживают? И они стали жаловаться на многочисленные трудности и жизненные проблемы. – Сан Саныч активно жестикулировал, но так, что водка не выплескивалась из стаканчика.

– Так это – понятно. А у кого этих самых-то сейчас нет? – вставил один из слушателей, оторвавшийся от супруги к ларьку и теперь после распития водки в компании надежных товарищей, сидя в плавках, пытался ещё и поддержать беседу.

– Предложив своим гостям кофе, профессор пошел на кухню и вернулся с кофейником и подносом, на котором стояли самые разные чашки: фарфоровые, стеклянные, пластиковые, хрустальные, простые и дорогие, изысканные. Когда выпускники разобрали чашки, профессор сказал: «Если вы заметили, все дорогие чашки разобраны. Никто не выбрал чашки простые и дешевые. Желание иметь для себя только лучшее и есть источник ваших проблем. Поймите, чашка сама по себе не делает кофе лучше. Иногда она просто дороже, а иногда даже скрывает то, что мы пьем. То, что вы действительно хотели, был кофе, а не чашка. Но вы сознательно выбрали лучшие чашки. А затем разглядывали, кому какая чашка досталась. А теперь подумайте: жизнь – это кофе, а работа, деньги, положение в обществе – это Чашки, это всего лишь Инструменты для хранения Жизни. То, какую чашку мы имеем, не определяет и не меняет качества нашей Жизни. Иногда, концентрируясь только на чашке, мы забываем насладиться вкусом самого кофе. Наслаждайтесь своим кофе!»

– А я бы тоже выбрал кружечку по вкусочку, ха-ха-ха! – Пошутил полупьяный товарищ, который пришел к вино-водочному шалманчику чуть раньше Клизмина.

– У самых счастливых людей нет всего лучшего. Но они извлекают все лучшее из того, что имеют, – продолжал Клизмин. – Счастье в том, чтобы хотеть то, что у тебя есть, а не в том, чтобы иметь то, что хочешь! Жизнь коротка! Нарушай правила, прощай быстро, целуй медленно, люби искренно, смейся неудержимо! И никогда не сожалей о том, что заставило тебя улыбнуться!

После этой истории мужики выпили и за профессора, и за жизнь, и за опыт…

По классическим канонам эпистолярного жанра объемы каждой из глав, каждой части должны быть примерно равными другим, того же самого произведения. Но, во-первых, я – не профессиональный писатель. Во-вторых, я слесарь-сантехник третьего разряда и пишу я от случая к случаю о наболевшем, о том, что меня тронуло и лишь для того, чтобы просто ничего не забыть. Вот и всё, собственно говоря…

Никакой политики, никакой фантастики. Правда, правда и только одна голая правда!

Жанр мой – это новое направление в литературе. В том стиле, в котором я только лишь пытаюсь писать, ни до меня, ни со мной – никто не писал и не пишет. Почему?

А пес его знает? Не пишут как я и всё тут!

Можно даже и не читать, если кому-то не нравится или если это всё примитивно, известно давным-давно или если это банально аморально. Как говорится, на вкус и цвет – индуса нет! Или что-то вроде того…

Я, когда только начинал работу над романом, сначала собирался написать добротный рассказ страниц эдак на 15, затем решил жахнуть повесть на 30-40 страниц, а вышло вон что?! Название, конечно, не благозвучное. Одно только это название может отпугнуть добрую половину читателей. Да и пусть! Всё равно сегодня в России практически никто не читает. Зато все без исключения в стране умные. Ум так и прет у людей из всех щелей. А в последние годы поперли бедность, нереализованные амбиции, хамство и цинизм. Я родился и рос в далекие 60-ые годы двадцатого столетия. Тогда людей ещё делили не только по национальности, но и ранжировали по классовой принадлежности. Думаю, что в те времена быть слесарем-сантехником было здорово. Рубчики и трешки, пятерочки и червончики… И бухло было, и сигареты были, было всё, практически всё. А сейчас? Сейчас важно иметь деньги. Будут деньги, будет всё. Но не те деньги, которые были 30-40 лет тому назад, а деньги, на которые можно купить машины, квартиры, виллы, самолеты и яхты… Говорят, что здоровье не купишь! Возможно, и так или что-то вроде того. Но без денег не будешь заниматься спортом, фитнесом, нормально питаться, одеваться, жить в нормальных человеческих условиях…