Крик, звенящий прямо над ее ухом, перешел в протяжный стон. Затем рядом упало что-то металлическое. Наташа локтем открыла дверцу с правой стороны кассы и буквально выкатилась из нее.

Она осторожно высунула голову и увидела, что парень сидел с другой стороны кассы, сжимая левой рукой правую. Пистолет его валялся чуть поодаль. Из правой руки на пол, выложенный светлой плиткой, стекала кровь. Рядом валялись осколки бутылок с минеральной водой, которые грабитель задел, когда падал.

Артем стоял у дальней стены, сжимая рукой плечо, которое тоже кровоточило. Он был бледен, однако кое-как нашел в себе силы совершить два прыжка и ногой отшвырнуть пистолет преступника. После этого охранник стал буквально на глазах бледнеть и оседать на пол.

Тогда Наташа закричала. Она боялась, что остается наедине с этим страшным безумным парнем. Ведь старуха, спрятавшаяся за ящиками, была явно не в счет.

Нужно было выскочить, подобрать пистолет, но ноги не слушались Наташу. Парень продолжал голосить от боли. Артем лежал на полу и не подавал признаков жизни.

Только вой полицейской сирены на улице, а затем громкий стук в стекло вывели ее из оцепенения. Она быстро помчалась к дверям, отперла их. В магазин ворвались вооруженные полицейские. Они сразу ринулись к грабителю, а Наташа бессильно села на пол и наконец-то дала волю слезам.

Виктория Павловна выглядела усталой и постаревшей. Казалось, она действительно переживает глубокое горе. На вопросы женщина отвечала вяло и односложно. Она очень хотела, чтобы ее встреча с полковником завершилась как можно скорее. Тем более что день уже заканчивался, и Рудакова приехала в управление почти к вечеру.

Гуров понимал, что сейчас не самое подходящее время для расспросов, но другого варианта у него не было. Лучше бы допросить ее, когда она придет в себя, отдохнет и оживится, но сейчас дорог каждый день, даже час.

— Виктория Павловна, вы где находились, когда услышали о смерти Анны?

— На кухне, — механически отвечала та. — Смотрела, все ли готово к подаче десерта.

— А до этого? — терпеливо спросил Гуров.

Рудакова вздохнула.

— Да не помню я. — Она развела руками. — Это гостям хорошо, сидят себе да веселятся, а у меня знаете сколько забот? Ведь практически весь банкет на мне был. Нет, повара, официантки — это само собой. Но ведь я должна была все организовать, проследить, чтобы девушки вовремя подавали горячее, не забывали подносить напитки, даже за аппаратурой смотреть. Это со стороны кажется, что все само собой происходит, а на самом деле!.. — Виктория Павловна махнула рукой.

— Тяжело вам работалось у Анны? — с сочувствием в голосе спросил полковник.

Женщина будто опомнилась, выпрямилась и сухо ответила:

— Я не жалуюсь. Вы о чем-то еще хотели спросить?

— Да, о многом. Но вы, кажется, не слишком расположены сейчас разговаривать?

— А вы спрашивайте. Я ведь и завтра не буду расположена. — Виктория усмехнулась.

Гуров внимательно посмотрел на нее и спросил доброжелательным тоном:

— А почему такая странная позиция? Разве вы не хотите помочь найти убийцу вашей подруги?

— Так если бы я могла! — Женщина вздохнула. — А я ведь ничего не знаю. Только о банкете и думала, хотела все до конца довести как положено. Убийцу с пистолетом не видала, а сама и стрелять-то не умею, — добавила она, усмехнувшись.

— Да я и не думал обвинять вас в том, что вы стреляли в Анну, — сказал полковник и улыбнулся. — Я просто хотел вас расспросить об отношениях, которые были у Анны с ее окружением.

— Я сплетен не переношу, — отрезала Виктория. — Если вам об отношениях интересно узнать, вы лучше у Жанны Саакян спросите. Вот уж она-то вам много чего расскажет! Тогда любого можете арестовывать. Всякий под убийцу подойдет!

— Мне не нужны сплетни, Виктория Павловна, я и сам их ненавижу, — терпеливо продолжал Гуров, досадуя, что никак не может установить контакт с Рудаковой. — Мне требуются факты.

— А факты мне неизвестны. Это вон Лев Хаимович вам лучше расскажет, — сказала она, вдруг прикусила язык, окинула Гурова медленным, словно оценивающим взглядом и сцепила руки на коленях.

— А вы с Львом Хаимовичем в хороших отношениях? — задал полковник отвлеченный вопрос.

— В нормальных. — Виктория пожала плечами. — А с чего нам с ним в плохих-то быть? Дела у них с Анной были, которые меня не касались. Мне своих выше головы.

— Я просто заметил на банкете, что вы с ним выходили из зала, — сказал Гуров. — Советовались о чем-то?

— Ах, это, — равнодушно протянула Рудакова. — Да, я просто спрашивала его, достаточно ли вина на столе и не высказывает ли кто недовольства.

— Понятно. — Гуров улыбнулся. — То есть вы были всецело поглощены своими обязанностями. А Анна с Львом Хаимовичем тоже хорошо ладила, да?

— Раз столько лет вместе с ним проработала, то, наверное, хорошо, — равнодушно проговорила Рудакова.

— Неужели за все время между ними не возникло ни единого малейшего конфликта? — удивился Гуров.

— В работе без этого не бывает конфликтов? Случалось, что Лев Хаимович хотел по-своему сделать, а Анна возражала. Спорили они, такое бывало, но потом все равно договаривались. Но чтобы какие-то ссоры или скандалы!.. Если вы на это намекаете, то знайте, что никогда ничего подобного не было.

— А вы сколько лет работаете у Анны? — спросил Гуров.

— Да уже годков двадцать будет. Как Эдик родился, она меня к себе пригласила. Я с ним маленьким нянчилась, он на моих глазах рос. Потом я уже им так не занималась. Другие заботы прибавились.

— А теперь что вы будете делать? Уже решили?

Рудакова не успела ничего сказать. У нее зазвонил сотовый телефон.

Она извинилась и ответила на звонок:

— Да. Кто? Когда? Зачем?

Голос ее звучал неприязненно. Она говорила коротко и явно хотела поскорее отделаться от собеседника. Потом женщина вдруг умолкла довольно надолго. Человек, который позвонил ей, наоборот, что-то говорил и говорил. По мере этого монолога выражение лица Виктории Павловны быстро менялось. Уголки ее губ принялись дрожать, в глазах зажглось что-то непонятное, то ли страх, то ли ненависть. Этот разговор повлиял на нее не лучшим образом.

Гуров не знал, о чем идет речь. Он видел лишь, что Виктория Павловна очень сильно разволновалась. Она все время перекладывала телефон от одного уха к другому, словно тот обжигал ее.

Под конец женщина проговорила:

— Да, поняла. Хорошо. Буду. — Она даже не нажала кнопку разъединения, опустила руки, с полминуты сидела молча, глядела перед собой и, кажется, забыла, где находится.

— Виктория Павловна! — вернул ее из небытия Гуров.

— Да? — Рудакова встрепенулась и поспешно убрала телефон в сумку. — Извините еще раз.