Эрисса казалась разочарованной.

— Но у нас не осталось врагов, — сказала она.

«Как же» — подумал Рейд. А вслух сказал:

— Нужно быть готовым к встрече с новыми врагами. Кроме того, вы стережете моря от пиратов, спасаете потерпевших кораблекрушение — все это идет на пользу торговле. Вы редко выходите в воды, неподвластные Миносу, верно? Теперь смотрите. Удлиненный корпус даст большую скорость. А этот причудливый руль и оснастка дадут возможность плыть против почти любого ветра. Выходит, это не только самый неуязвимый корабль, но и самый быстрый. Он сулит несметные выгоды государству. Этим проектом весьма заинтересовался губернатор и сама Ариадна.

— Я-то тоже заинтересовался, — ответил Сарпедон. — Охота попробовать. И попробую, клянусь хвостом Астериона! Ох, прошу прощения сестра… Только получится ли? Дело пойдет туго не только потому, что у меня верфь маленькая. Ты и представить себе не можешь, насколько замшелый народ наши корабельщики, столяры, парусные мастера. Им хоть кол на голове теши! Будет много ошибок, непредвиденных трудностей. И мореходы не уступают ремесленникам в косности. Их не переучишь. Лучше набрать команду из молодежи, которая ищет приключений. Таких в городе много, особенно сейчас, когда торговля замирает. Но их учить — тоже время нужно…

— Время-то у меня есть, — сказал Рейд.

Лидра не собиралась отпускать его. Возможно, она права, требуя доказательств его добрых намерений. Его план она приняла лишь после мучительных колебаний.

Он добавил:

— Губернатор и не требует от тебя оценки моего проекта, Сарпедон. Он просто хочет знать, не затонет ли такой корабль при спуске и можно ли его будет в случае чего использовать для других целей. Ведь это ты сможешь определить?

— Пожалуй, смогу, — пробормотал мастер. — Смогу. Нужно обсудить некоторые детали, например, этот балласт на носу. Мне понадобится модель, чтобы посмотреть, как он пойдет против ветра. Но это все выполнимо.

— Отлично. Значит, мы договоримся.

— О, прекрасно! — Эрисса потянула Рейда за руку.

«Не так уж прекрасно, — подумал он. — Но, по крайней мере, у меня будет занятие и помимо тебя, моя красавица. Это необходимо мне, иначе можно спятить. У меня появится авторитет, станет больше свободы… и, возможно, мне удастся убедить Миноса спасти хоть что-нибудь. А самое главное — это корабль, который никак не соответствует данной эпохе, заметят путешественники во времени, когда прибудут сюда».

Приближалось Рождество. Но здесь это был праздник равноденствия. Бритомартис-Дева рождает Астериона, который умрет и воскреснет весной, и будет царствовать со своей супругой Реей все лето и осень, а потом увянет перед лицом Старухи-Диктинны. В Атлантиде середина зимы не значила так много, как у народов Севера. Но эти люди жили поблизости от своих богов. Этот день отмечался здесь шествиями, музыкой, танцами — в том числе и танцами с быками на городской арене, люди желали друг другу всяческих благ и дарили подарки, а потом устраивали пиры, переходящие в оргии. Подготовка к празднику начиналась обычно за месяц.

Эрисса проводила с Рейдом столько времени, сколько позволяли ее обязанности и его занятия. Они вместе ходили набирать команду. В это праздное время года их повсюду угощали вином, приглашали к столу и заводили многочасовые разговоры. И не только потому, что ее приход делал честь дому, а Дункан был знаменитостью. Атланты всегда радовались новым лицам, необычным речам. Это был открытый народ.

Но их веселье не радовало его. Нужно что-то предпринять для их спасения. И, выпив несколько ритонов вина, выслушав повествование старого моряка о том, как он ходил в Колхиду, на Оловянные острова, в Янтарное море, был занесен штормом в Америку, три года строил там корабль с помощью раскрашенных людей и вернулся по реке Океан, рейд расслаблялся и начинал рассказ о своей стране — в тех пределах, в каких слушатели могли его понять. А потом, направляясь к лодке, и сам не помнил, о чем шел разговор.

Первый день после равноденствия выдался ясным и тихим. Горожане отсыпались после праздника. Рейд поднялся рано. Спустившись по мокрой от росы тропинке в сад, он увидел, что Эрисса его поджидает.

— Я знала, что ты придешь, — голос ее был едва слышен. — Сейчас все отдыхают. Я тут… взяла еды и подумала, не отправиться ли нам…

Они сели в лодку и поплыли не к городу, а туда, куда указывала Эрисса. Путь их пролегал в тени вулкана, но в этот день и вулкан успокоился. Маленькие серебристые рыбки выскакивали из воды. Причалив к берегу и привязав лодку, они перешли через гору и вышли на берег к открытому морю. Эриссе эти холмы были знакомы так же, как пасущиеся здесь быки. Они видели этих быков, которые величественно дремали возле яслей, наполненных сеном. Тропа привела их к небольшой бухте на южном берегу. Бухту окружали утесы, лишь в одном месте голубизна уходила к горизонту. Вода, золотисто-зеленая, была здесь такой чистой, что видно было камни на дне во многих ярдах от берега. Мягко плескались волны, ветра не было. Темные утесы впитывали солнечное тепло и отдавали его в воздух.

— Эрисса расстелила плащ, разложила на нем хлеб, сыр и яблоки, поставила кувшин с вином и два кубка.

— Как прекрасен мир, — сказала она.

Рейд подавил вздох.

— О чем ты печалишься, Дункан? О том, что никогда не вернешься домой? Но ведь… — она покраснела и стала без надобности перебирать яблоки. — Но ведь ты можешь обрести новый дом.

— Нет, — сказал он.

Она взглянула на него с испугом:

— Почему? У тебя кто-то есть?

— И он вспомнил, что никогда не говорил ей о Памеле.

— Я не сказал тебе, — начал он. — Ариадна мне не велела. Но… Я нахожусь здесь по важной причине.

— Конечно, — выдохнула она. — Ведь не зря ты так чудесно был перенесен из своей земли.

Он не мог сказать ей всю правду, смотрел на нее, а она на него. Все это очень объяснимо. Эта девушка созрела для мужчины, а тут является загадочный чужестранец. Но я-то помню ее сорокалетней и люблю ее! Вот и еще одна цель: спасти эту девушку от того, что пришлось перенести Эриссе.

Эти глаза, эти полуоткрытые губы… Она хочет, чтобы я поцеловал ее, и думает, что я тоже этого хочу. И она права. Но открыть ей всю правду я не смею. Пока. Хотя Эрисса-старшая и говорила, что мы будем… Но я слишком много размышляю, а времени остается совсем мало…

Он наклонился над ней. В небе кричала чайка. Солнце блестело на ее крыльях.

— Да, твои друзья живут неплохо, — сказал Диор. — Они шлют тебе свои приветы.

Рейд старался не показать своей неприязни. Они сидели вдвоем во внешнем помещении храма, куда американец увел афинянина после того, как тот долго беседовал с Лидрой. Диор продолжал невозмутимо улыбаться, откинувшись на спинку каменной скамьи.