— Говорили, вечером или утром.

— А у тебя есть, чем обработать?

— В аптечке что-то было. А она на кухне.

Мужчина уходит, чтобы через минуту вернуться обратно с коробкой, в которой я храню лекарства, садится передо мной на пол и начинает разматывать бинт. Аккуратные движения чуть прохладных пальцев иногда задевали мою голую кожу ноги. Когда Олег добрался до самой раны, замер, очертил ее аккуратно пальцами по периметру, не прикасаясь к самому болезненному месту.

— Ножке было больно, — протянул мужчина совсем ласково, будто бы обращался к ребенку. — И сейчас чуть-чуть будет больно, подуть?

— Ну когда начнешь мазать, тогда и дуй, — киваю, заворожено наблюдая за картиной, которую еще сегодня утром вообще не могла себе вообразить. Нестеренко правда обрабатывает мою рану, дуя на нее. А после аккуратно забинтовывает, приговаривая старую детскую поговорку: — У лисички боли, у зайчика боли, а у Дюши не боли.

— Животным тоже больно, — не пойми зачем, ляпаю.

— Тогда и у них пусть не боли, — просто соглашается со мной Олег. — Давай спать?

— Угу.

Мужчина выключает свет и присоединяется ко мне на кровати. По-моему, это только в фильмах удобно спать в обнимку. Но я не возражаю, когда Олег забирается под одеяло и укладывается рядом, обняв. Чувствую его тепло, которое в майское время на удивление не вызывает во мне желания избавиться от источника лишней температуры. Единственное, что могу сказать… Мне приятно. Рядом с ним.

Не хочу ничего торопить и выяснять. Как бы я не любила прозрачность будущего, не хочу этого делать с Олегом. Пусть все идет так, как идет. Пусть он ведет в отношениях. Пусть все это, пожалуйста, завтра не окажется сном. Или его шоковым состоянием. Ведь могло же так случиться, что увидь Олег фотографии моего разрушенного ателье, которые уже через пару минут после аварии начали блуждать по всем изданиям города, что он мог просто находиться в стрессовом состоянии. И все его поведение тоже становится закономерным результатом.

Отгоняю от себя эти мысли. Утро вечера мудренее.

Мужчина за моей спиной ведет себя абсолютно тихо. Его дыхание постепенно становится размеренным. А я не могу расслабиться, отпустить мысли и уснуть. Вместо этого начинаю прокручивать день в голове, от планов на ателье, которые так не могут сейчас сбыться, до поврежденного здания. В голову лезут еще и страшные мысли, что я могла не встать с треклятого места и оказаться под автомобилем.

— Мне кажется, что я слышу движение мыслей в твоей голове, — тихо абсолютно бодрым голосом говорит Олег.

— И как они там? Сильно шевелятся?

— Пока терпимо. О чем думаешь?

— Что хотела расширять штат на работе. А теперь вся выручка последних месяцев пойдет на ремонт.

— Я тебе сразу после этого подгоню еще клиентов. Тем более, что мы — постоянные ваши партнеры. Захочу, поменяю еще раз форму официантов. Так что заказы будут, не волнуйся.

— Грустно, что мое детище развалилось из-за какого-то алкоголика.

— Согласен, — выдыхает мужчина. — Грустно. Но для чего-то же это произошло?

— Для чего? — скепсиса в моем голосе хоть ложкой ешь.

— Ну, возможно, ателье нуждалось в обновлении. Ты теперь сделаешь его еще лучше, можно немного расшириться, если нужно. Я там сегодня пока блуждал, подумал над одним планом… Потом тебе нарисую и покажу. А вообще…

Олег замолчал. Я тоже, ожидая его выводы по всей неприятной для меня ситуации.

— А вообще. Если бы не авария, я бы, наверное, так и не понял одной важной штуки.

— Какой?

— Той, что ты мне очень нужна. Не хочу пока разбрасываться ненужными словами. Но правда нужна. Очень. И дорога ты тоже, очень.

— Романтичное признание, — не нахожу в себе силы ответить никак иначе, как языком сарказма и легкой иронии. С моей стороны в ответ на почти полноценное признание это может быть и неправильным. Но сегодня мне и так простительно, учитывая все свалившиеся события.

— Ладно, — мне на ухо опускается воздух от тяжелого вздоха. — Сладких снов, Дюша. Постарайся уснуть.

— Доброй ночи, милый.

Глава 16

Я пытаюсь рассказать о нем для того, чтобы его не забыть. © «Маленький принц»

Олег

Жизнь заворачивает меня в неведомый водоворот, выбираться из которого не особо и хочется. Я себе тогда, в свой день рождения, пообещал, что решусь на отношения с Аделаидой только, когда пойму свои реальные чувства к ней. И уже несколько дней прошло, а я до сих пор с содроганием вспоминаю, как Элька подсунула мне под нос тот самый телефон с новостями. Помню, что чувствовал, когда мчался через весь город. Ужасный страх. Писали о пострадавших.

И помню свое облегчение, когда увидел живую и относительно здоровую Караулову. В тот момент я готов был отдать все на свете, лишь бы с ней все было хорошо. Как бы банальны мои мысли не были, но осознание значимости некоторых людей или вещей в нашей жизни может быть связано только с сильными стрессовыми потрясениями.

Когда я понял, что с Адой все нормально, затряслись ноги и руки. Хотелось прижать ее к себе, чтобы чувствовать твердость живого тела и ее тепло. Только оно немного согревало. На этих же эмоциях и я начал общаться с отцом Аделаиды, решать ее вопросы и остался ночевать. И я решил попробовать. Ведь мои чувства к ней оказались для самого меня очевидными и вполне искренними. Страх потерять девушку переборол все остальные страхи, встав на самую верхнюю ступень.

И мне понравилось. В целом все то, что происходит после той треклятой аварии. И уже четвертый день как я могу говорить, что у меня появились отношения. Хотя по факту ничего, кроме сообщений в течение дня Аде, не изменилось.

На следующий день после аварии мы вместе спустились с ней к ателье. Ее отец недовольно смерил меня взглядом, но ничего не сказал, возможно, решив, что я тоже только подъехал. Спустя пару часов, как мы руководили строителями и ремонтниками, а Дюша — руководила нами, пришлось уехать.

— Дюш, мне пора на работу. Эля звонила, говорит, там поставщики бунтуют, что-то не так с договором.

— Конечно, езжай, — девушка отвлеклась от разбора каких-то материалов в мастерской.

— Я позже напишу.

— Хорошо.

— И, пожалуйста, не переусердствуй. Нога будет болеть.

— Хорошо, папочка, — девушка закатывает глаза, а я улыбаюсь, понимая, что на самом деле участил свои нотации.

— Не ерничай. Просто волнуюсь о тебе. Все, я побежал.

Уже в машине понимаю, что не поцеловал даже свою уже нынешнюю девушку. Хотя мог