Но от его помощи я решительно отказалась. Я прекрасно справлюсь сама. Тем более меня ждет не пришитая пока пуговица.

Целитель постоял еще немного и предложил докатить тележку. Но я сказала, что с меня строго спрашивают за казенное имущество, а у него нет навыков управления. Он обиженно засопел и наконец ушел, чему я только обрадовалась. Никто больше не отвлекал, так что я очень быстро убрала и повезла кастрюли в столовую.

Там Лусия попыталась меня задержать, даже пирожок для этого приготовила. Пирожок я взяла, но разговаривать не стала. Мне было совсем не до пустых разговоров о мифических женихах, ведь за это время пуговица могла оторваться и потеряться, и где потом такую брать? У меня нет запаса форменных пуговиц. И в комнате для целителей — тоже. Только наборы ниток с иголками, один из которых я и взяла.

Бруно лежал на кровати, закинув руки за голову и уставившись в потолок с таким интересом, что я невольно посмотрела туда же, но ничего не обнаружила. Потолок был идеально чистым и гладким. Ни пятнышка, ни трещинки, ни самого завалящего паучка. Да и кто бы в военном госпитале разрешил держать пауков? На спинке кровати висела аккуратно расправленная майка. Наверное, в палате было слишком жарко.

— Бруно, — окликнула я, — давайте вашу рубашку, пока у меня время есть.

Он встрепенулся, подскочил с кровати и уставился на меня с тем же интересом, с каким раньше изучал потолок. Пожалуй, даже с большим, что и понятно: потолок за это время он уже должен был изучить полностью.

На лице Бруно появилась радостная улыбка, и он с таким энтузиазмом начал раздеваться, словно я не пуговицу предложила пришить, а… Додумать я не успела, так как под форменной рубашкой у больного не было ничего, кроме рельефного торса, совершенно гладкого и покрытого загаром, чуть более светлым, чем лицо. Совершенно такого торса, какой и должен быть у героя нашей Империи.

Захотелось потрогать, чтобы убедиться в его реальности, но в руках уже оказалась требующая внимания форменная рубашка. Ведь в нашей армии все должно быть безупречно! Я с трудом заставила себя отвести взгляд от Бруно и заняться пуговицей. Сесть пришлось на его кровать — никаких стульев в палате не было. Бруно стоял рядом и с интересом следил за моими действиями. Пожалуй, в палате действительно жарковато…

— Дульче, вам здесь нравится? — неожиданно спросил он.

— Да, конечно, — с готовностью поддержала я разговор. — Здесь все такие хорошие.

— Хорошие? Скажете тоже, — рассмеялся Бруно. Он потянулся, и мускулы начали так увлекательно перекатываться под кожей, что я почти забыла, зачем здесь нахожусь. — Один ваш Кастельянос чего стоит! Как взглянет — к полу примерзаешь.

— Нет, он тоже замечательный, — запротестовала я. — Зря вы так. Фьорд Кастельянос — очень внимательный и заботливый.

— Кхм, — раздалось от двери покашливание «очень внимательного и заботливого» фьорда. — Дульче, а что вы делаете в палате больного?

Голос был не таким жестким, как когда я принесла в палату ужин, в меру недовольным, но со странными нотками. Радостными такими, неожиданными для этого целителя, столь трепетно относящегося к своим обязанностям.

— Пуговицу пришиваю, — пояснила я. — Фьордина Каррисо сказала, что можно.

— А у фьорда руки не из того места растут? — ехидно спросил Кастельянос. — Сам пришить не может?

— Не может, — вмешался Бруно. — Меня этому не учили.

— Ах, да, вас учили уничтожать казенное имущество, — желчно сказал целитель. — Какой идиот вас в пехоту взял? Вас, дипломированного мага? Хотя что я спрашиваю? Скорее всего, ваш ближайший родственник.

Бруно побагровел от злости, что было хорошо заметно даже через загар.

— Вам не кажется, фьорд, что ваше дело — лечить больных, а не выяснять подробности их жизни? — высокомерно процедил он. — Почему я оказался в таких войсках, вас не касается.

— Очень даже касается, если на службу берут вот таких вот придурков, которые и сами себя калечат, и других подвергают опасности, — разошелся целитель не на шутку. — Неужели за время учебы вас не научили контролировать себя в достаточной степени? Или в вашей пустой голове ничего не задерживается?

Я не понимала, с чего он так разозлился, но видела, что его немедленно нужно отсюда уводить, поэтому торопливо работала иголкой. Сделала последний стежок, закрепила нитку и сразу обратилась к так не вовремя пришедшему визитеру:

— Фьорд Кастельянос, у меня вопрос по последнему заклинанию.

— Хотите потренироваться на этом больном? Пожалуй, ему полезно, — задумчиво сказал целитель, уже не так раздраженно глядя на Бруно. — Под моим наблюдением можно.

Он так довольно улыбнулся, что мне показалось, его привлекает не возможность испытать мои знания, а возможность очистить кишечник вот этому молодому одинокому фьорду. Как-то все это неправильно… Бруно явно не нуждался в подобной процедуре.

— Ой, нет, фьорд Кастельянос, — испуганно сказала я. — Я совсем другое хотела узнать. Лучше всего обсудить это в целительской.

Он напоследок еще раз окинул Бруно неприязненным взором, но все же пошел со мной.

— Фьорд Кастельянос, а разве можно для тренировки использовать больных?

— Нет конечно, — мрачно ответил целитель. — Это я так, немного увлекся. Дульче, а что ты делаешь сегодня вечером?

— Учусь, фьорд Кастельянос, — немного удивленно напомнила я. — Вы же знаете, мне готовиться нужно.

— Ты и так все время за учебниками сидишь, — возразил он. — Дульче, для молодой девушки это ненормально. Ты должна хоть иногда развлекаться.

Его забота была очень приятна, но все же согласиться я не могла:

— Вот выучусь, тогда можно и развлекаться. А сейчас на это нет времени. Знаете, сколько еще освоить нужно?

Но целитель не унимался. Он начал читать целую лекцию о необходимости чередования работы и отдыха. И это говорит мне фьорд, который все свободное время проводит в госпитале! Я невольно заулыбалась, и это его вдохновило еще больше. Наверное, посчитал, что сможет меня убедить.

Весь оставшийся рабочий день он постоянно предлагал мне какое-нибудь развлечение на вечер. Сначала его заботливость была приятна, но потом, когда я поняла, что ни на минуту не могу остаться без того, чтобы рядом не находился фьорд Кастельянос, настроение стало стремительно падать. Неужели он не уверен, что я могу справиться с простой работой буфетчицы?

От его присутствия был только один плюс: больные ели со скоростью, ранее им не свойственной. Но плюс этот был какой-то сомнительный. Я видела, что Бруно хочет меня поблагодарить за пуговицу, но дальше благодарных взглядов дело не подвинулось, и из буфетной он ушел вместе со всеми. И с полдника, и с ужина. Я проводила его расстроенным взглядом и стала убирать.

— Дульче, я вам помогаю, возражения не принимаются, — бодро сказал целитель и потащил с первого стола стопку тарелок.