Почувствовав, что Хилари по-прежнему не убеждена, кузина призналась наконец в истинной причине своего упорства.

— Не говори ему, Хилари, пожалуйста! — со слезами на глазах простонала она. — Я этого не вынесу! Ты не представляешь, что тогда начнется! Он с ума сойдет от злости! — Она съежилась под одеялом. — Он, наверно, меня просто убьет.

— Марлин, прекрати, — подчеркнуто спокойно ответила Хилари. — Ты сама себя запугиваешь.

Однако она понимала, что кузина права. Разумеется, Коннер не опустится до насилия; но гнев его будет ужасен, и… Господи, что же теперь делать?

Раздался стук в дверь, и сердце у Хилари подпрыгнуло в груди. Она бросила отчаянный взор на кузину, но та ответила ей хмурым предостерегающим взглядом.

— Помни, ты обещала, — прошептала она.

Дверь отворилась. На пороге, приветливо улыбаясь, стоял Коннер.

— Привет, — бодро произнес он, прикрывая дверь. — Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно! — со слезами в голосе ответила Марлин. — И доктор сказал, что мне два дня нельзя вставать с постели!

Коннер кивнул.

— Так доктор Притчард и мне сказал по телефону. Он заверил меня, что тебе ничто не угрожает. Малыш здоров, вполне созрел и может появиться на свет хоть завтра. Но, поскольку рожать лучше в срок, тебе стоит немного полежать в кровати.

Он говорил нарочито бодро и весело, словно успокаивал больного ребенка. Хилари вдруг пришло в голову, что всегда, сколько она видела их вместе, Коннер вел себя с Марлин как с ребенком. Неважно, капризничала она или пыталась с ним заигрывать — он видел в ней только трудного подростка, волей судьбы оказавшегося на его попечении.

Хилари вспомнилось кольцо в ящике кухонного стола. Очевидно, оно предназначается не для Марлин… Но что, если она ошибается и в один распрекрасный день бриллиант засверкает на пальчике кузины? Нет, этого не должно случиться!

Марлин выложит правду. Хилари уговорит ее, упросит, если понадобится — заставит. Она торопливо подсчитала в уме: Марлин рожать через две недели. Значит, можно дать ей неделю на размышление. Если через семь дней она не «созреет»…

Хилари вздрогнула. Тогда ей придется нарушить обещание и все рассказать самой…

Скрывшись у себя в спальне, Хилари надеялась найти временное облегчение во сне. Однако заснуть ей удалось ненадолго. Не прошло и трех часов, как какой-то ужасный кошмар (слава Богу, Хилари не могла его вспомнить) заставил ее вскочить и с сильно бьющимся сердцем сесть, спустив ноги с кровати и испуганно вглядываясь во тьму.

Но скоро с болью в сердце Хилари вспомнила, что реальность для нее страшнее самого лютого кошмара.

С вечера Марлин жаловалась на холод, и Коннер заботливо включил отопление на полную мощность. Сейчас Хилари задыхалась от жары и мечтала о свежем воздухе, как умирающий от жажды мечтает о воде. Она накинула халат и вышла на балкон. Может быть, ночная прохлада хоть немного успокоит ее?

В самом деле, свежий ночной воздух освежил ей голову и помог прояснить смятенные мысли. Несколько часов назад, без сна ворочаясь в постели, Хилари приняла кое-какие решения. Первое и главное из них — не ждать неделю. Завтра, как только Терри, непричастная к этой драме, улетит во Флориду, Хилари и Марлин расскажут Коннеру всю правду.

Нет, не завтра, со вздохом поправила себя Хилари. Уже три часа ночи. Значит — сегодня.

Сейчас, глядя на силуэты дальних гор, неясно темнеющие в прозрачном ночном воздухе, девушка понимала: беда, выпавшая на долю ее семьи, ничтожна по сравнению с истинной трагедией — трагедией Коннера.

Завтра утром, услышав горькую правду, он снова потеряет своего брата. Еще раз — и уже навсегда. Томми погиб, но Коннер жил надеждой на ребенка, в жилах которого будет течь кровь Сент-Джорджей… Он надеялся, что память о брате не умрет, что семя его сохранится на земле. И ей предстоит убить в нем эту надежду.

«Сможет ли он пережить эту потерю?» — думала Хилари, невидящим взором глядя на залитые лунным светом ветви деревьев. Как хотелось ей хоть на миг задержать наступление рассвета!

— Томми! Подожди!

Отчаянный крик вырвался из соседних дверей, эхом отозвался в пустынной холодной ночи. Подскочив на месте, Хилари бросилась к перилам и услышала вслед за криком долгий, протяжный стон.

Она стояла всего в паре футов от его балкона. Так близко! Достаточно протянуть руку — и коснешься холодных перил. И несколько ступенек вели от ее балкона к дверям его спальни.

Но Хилари не двигалась с места. Чем она может помочь? Оба они обречены на одиночество. Коннер навеки заперт в темнице кошмарных сновидений, она — в своей собственной тюрьме, сложенной из кирпичей вины и стыда.

Внезапно дверь соседнего балкона распахнулась и ударилась об стену так, что, казалось, сотрясся весь дом. На балконе появился Коннер в одних пижамных брюках. Не заметив Хилари, он пронесся мимо с такой скоростью, словно за ним гнались драконы, судорожно вцепился в перила ограждения и уронил голову на грудь.

Грудь Коннера отчаянно вздымалась, и с каждым выдохом изо рта вырывалось облачко пара. Всецело поглощенный внутренней борьбой, он не замечал холода.

Похоже, Коннер отчаянно сражался с кошмаром, и победа дорого ему стоила. Обнаженный торс блестел от пота; мускулы на руках вздулись, словно канаты; свободные пижамные штаны сползли и едва держались на бедрах; всклокоченные волосы в беспорядке падали на лоб.

Дыхание Коннера стало ровнее; не без труда он выпрямился и, пригладив волосы руками, устремил измученный взор к обнаженным ветвям дальних деревьев — совсем как Хилари несколько минут назад.

И в этот миг краем глаза он заметил ее.

Коннер медленно повернулся, не опуская рук и глядя на нее так, словно ему явилось привидение.

Хилари молчала, не в силах вымолвить хоть слово, пошевелиться или хотя бы отвести взгляд. Залитый лунным светом, Коннер был необычайно красив. Поза его — с поднятыми к голове руками — подчеркивала игру мощных мускулов.

— Хилари? — Плавным движением он опустил руки и шагнул назад. — Что ты здесь делаешь?

— Я… я не могла заснуть, — пролепетала Хилари, все еще потрясенная чудесным видением. Никогда прежде не думала она, что мужское тело так прекрасно — настоящее воплощение благородной силы и красоты!

— Я тоже, — ровным, безжизненным голосом ответил Коннер, и это банальное замечание прозвучало странно и жутко для ее ушей.

Хилари знала, что должна последовать его примеру. Притвориться, что ничего не произошло. Извинившись, ускользнуть к себе — и снова встретиться с ним только при лживом свете дня. Но она не могла оставить Коннера наедине с кошмарами. Зная, что принесет ему грядущий день… не могла.

— Знаю, — хрипловатым от волнения голосом ответила она. — Тебе приснился дурной сон. Ты кричал во сне.