— Так что он и ребенком необычным был, и мужчиной тоже стал необычным.

— Да, — согласилась Оля, — мы с бабушкой считаем, что он… — Она посмотрела на старика, ей очень было жаль его несбывшихся надежд.

— Что — он, Олечка? — забеспокоился Петр Романович. — Не хотите говорить?

— Он мужчина высшей пробы!

— Ваша оценка дорогого стоит. — На глазах старика выступили слезы. — Спасибо вам, Олечка, утешили меня. А то я уж думал, все! Вы ведь тоже не простая девушка. Если б сбросить десятков пять лет, о такой, как вы, я бы сам мечтал!

— Перехвалите меня, — улыбнулась Оля.

— Кирюша, обжегшись в первый раз, очень осторожным стал, — словоохотливо продолжил Петр Романович, — неудача с Ларисой его подкосила. Она очень красивая была. Но только внешне. А в душе… Эх! Моя жена, Кирюшина мама, его предостерегала: «С красавицами одни хлопоты». Я согласен. У писаных красавиц столько соблазнов в жизни! Устоять не каждая может. Жена должна быть… А впрочем, вы как считаете, какой должна быть жена? Деток ведь этому учите?

Оля в замешательстве молчала.

— Я вас ввел в заблуждение?

— Нет. Почему же? Я отвечу. Если речь идет о вашем сыне, то у него жена должна быть особая, ведь и он человек особый. А что касается бесед с девочками на эти темы…

— Я вам как отец взрослого сына скажу, — в нетерпении перебил ее Петр Романович, — да и муж почти с полувековым стажем. Сейчас девушки все состоятельных ищут. Ведь так? Деньги в доме — хорошо, спору нет. Только достаток сам по себе ничего не значит. В доме любовь должна царить. А это все от женщины — и доброта, и мягкость, и улыбка. Знаете, за что я любил свою жену? Когда я просыпался, всегда видел на ее устах улыбку. Она мне так и помнится до сих пор. Вы не поверите, мы с ней всегда уступали друг другу. Вы ведь с Кирюшей всего лишь поссорились, не правда ли?

— Поссорились.

— Я вас так понимаю. Сам бы на вашем месте тоже… А впрочем, нет. Вы умная, вы должны его понять и… приготовиться с этим жить.

— Я, кажется, поняла и приготовилась, — засмеялась Оля.

— Вот и умница, вот и молодец! — обрадовался старик. — Вы мне даете слово? А то как я умирать-то буду, на кого его оставлю?

— Петр Романович, что вы такое говорите? Мы с вами еще…

— Хотите сказать, попляшем?

— Попляшем!

— Если обещаете, что на свадьбе, то назло болезням доживу.

— Не сомневайтесь.

— Обещаете? — спросил он.

— Клянусь.

Петр Романович повеселел.

— Олечка, это он вам рассказал, что меня сюда катапультировали?

— Нет.

— А кто?

— Соседка.

— Полина Дмитриевна?

— Я не знаю, как ее зовут.

— Значит, она. Обычно со всеми молчит, как партизанка, а вы, видно, ей по душе пришлись. Тайну доверила. А Кирюша, неужели он не рассказал? Ах, я ведь забыл, вы в ссоре.

— Нет, не в этом дело. Я его сегодня еще не видела. Думала, вы знаете. В школе его с утра не было. Я собралась помириться с ним, но увы!

— Если мириться, я сейчас вспомню, где он может быть. Так, — отец Кирилла наморщил лоб, приложив палец к виску, — вчера какой-то парнишка, ученик из лицея, ему вечером пару раз так настойчиво звонил. Кстати, может, вы знаете почему? Кирюша такой усталый, замученный был, а звонок еще больше его разволновал.

— Нет, — соврала Оля, дабы не мутить душу старику.

— А потом он с кем-то о встрече договаривался. Показалось, что с отцом этого парнишки. Вы ведь знаете его — устал, не устал. — Старик махнул рукой.

— Да-а, — обдумывая полученную информацию, протянула Оля.

— Только чтобы он после этой беседы в школу не явился, на него не похоже. Я вот что, Олечка, думаю, — лицо Петра Романовича разгладилось, и он хитро улыбнулся, — Кирюша все равно к вечеру домой придет, любые важные разговоры когда-то кончаются. Да? Так вот, вы возьмите ключи у нашей соседки и поджидайте его дома. — Не увидев согласия на лице собеседницы, укоризненно добавил: — Вы не знаете, каково мужчине в пустую квартиру приходить!

— Да неудобно как-то… у соседки, — засомневалась Оля.

— Все удобно, — не отступался Петр Романович от своей затеи, которая казалась ему на редкость удачной. — Полине Дмитриевне передайте, мол, я приказал. Она меня послушается. Милые бранятся, только тешатся, — пробубнил он себе под нос.

— Хорошо, — еще сомневаясь, поступит ли она так, кивнула Оля.

— Обещаете? — почувствовав ее нетвердый ответ, дожимал отец Кирилла.

— Обещаю.

Старик вздохнул, устраиваясь поудобнее на подушках.

— Теперь я вам верю. А Ларисе не верил. Знаете, какая она была? — Петр Романович вложил в свой вопрос море эмоций.

«Какая была, не знаю, — подумала Оля, — знаю, какая стала!»

— Ну, вы тут со мной столько времени провели, спасибо вам, — заторопил ее старик, — а теперь ступайте!

— Я пойду, но теперь и вы мне пообещайте тоже, что волноваться за нас не будете и поправитесь.

— Не буду, поправлюсь, — послушно повторил старик, — только…

— Никаких «только», — строго сказала Оля, словно он был ее ученик, и встала.

— Только от хороших известий… от вас. — Старик еще раз хитро улыбнулся.

— Будут у вас хорошие известия. — Сказав это, Ольга подумала о Максиме: обрадует или огорчит старика новость, что у него взрослый внук? И сама себе ответила: «Наверное, обрадует. Внуков уже дождаться он не рассчитывает, а тут, здрасьте, готовый, взрослый, принимайте!»

Соседка, как ни странно, не только без разговоров отдала ключи Оле, но и помогла открыть квартирный замок.

— Ну, как там Романович?

— Вроде ему лучше.

— Вы уж меня извините, что я утром вас не узнала.

— Что вы! Я не обиделась! Вы ведь меня никогда не видели.

— Видела по телевизору.

— Ах да! — припомнила Оля прыткую корреспондентку в загсе. И, поблагодарив соседку, прошла в квартиру.

В доме был идеальный порядок. Комната Кирилла сияла чистотой. Аккуратно застеленный пледом диван, на котором он спал, письменный стол с ровными стопками бумаг, его пижама, складочка в складочку уложенная на кресле. От пижамы пахло одеколоном Кирилла. Вспомнив обещание, данное Петру Романовичу, Оля скинула платье, облачилась в пижамную куртку любимого и залезла под плед.

В постели Кирилла ей лежать еще не приходилось.

«Отец старых правил, — пользуясь квартирой Лельки и не приглашая ее к себе, оправдывался Кирилл, — не стоит его волновать до свадьбы».