— Но мне не удалось выудить из нее, что она отлучалась из лазарета. — Тут он враждебно взглянул на Авигайль, которая поспешила опустить глаза, и добавил: — Иногда для того, чтобы от женщины узнать хоть что-то, нужна другая женщина.

Михаэль, которого не нужно было просить, чтобы он выступил на защиту подчиненного, и на этот раз решил выправить ситуацию.

— В любом случае, — сказал он, — сейчас уже можно отмести версию о самоубийстве. Согласитесь, что самоубийце вряд ли хватило бы сил взять бутылку паратиона, потом спрятать ее куда-то, а потом еще и отнести поднос с компотом.

Нахари стал задавать вопросы, связанные с обыском. За несколько минут Михаэль описал, что удалось обнаружить в хранилище для ядов. Пока он сухо излагал основные факты, перед его глазами опять возник образ Моше, когда тот в отчаянии мотал головой и говорил, что яд пропал. Оба стояли перед хранилищем, на котором красовался нарисованный череп с надписью «Осторожно! Яд!». Под надписью висел допотопный замок.

Джоджо пустил их внутрь, говоря:

— Меня зовут Эльханан, но для всех я просто Джоджо. — И добавил: — Здесь стояла всего одна бутылочка. Я точно знаю, потому что Срулке, — тут он с испугом посмотрел на Моше, — брал ее, чтобы опылять розы. Он хотел заказать еще, потому что был уверен, что для защиты роз лучшего препарата нет.

— Когда это было? — спросил Михаэль.

— Точно не помню, — сказал Джоджо. — За несколько дней до смерти. За два-три дня до смерти мы зачем-то зашли сюда, и он взял бутылку.

— Он успел вернуть ее? — спросил Михаэль.

— Обычно он все приносил назад сам, но в связи со всей этой праздничной суматохой, наверное, забыл.

Все трое — Михаэль, Моше и Джоджо — какое-то время стояли молча. Михаэль исследовал замок, на котором не оказалось следов взлома, положил его, скорее автоматически, чем по каким-то другим причинам, в пакетик, зная, что его открывал тот, у кого был ключ. Потом все трое пошли в хранилище семян хлопчатника. Моше опять схватился за желудок и сказал: «Язва меня доконает!» Михаэль вспомнил слова Моше о том, что там любили играть дети кибуца, которые прыгали сверху на гору семян, словно это был морской песок.

— Это место необходимо тщательно обыскать, но пока непонятно, как это сделать, не привлекая внимания.

— Вы хотите что-нибудь сохранить в тайне в кибуце? — удивился Нахари.

Михаэль позволил себе скептический взгляд.

— Я несколькими словами перекинулся с депутатом Аароном Мерозом во время похорон, и понял, что он не раз бывал в кибуце так, что никто об этом не знал.

— Это он так думает, — возразил Нахари с улыбкой, — но я уверен, что кто-нибудь в кибуце наверняка знал, к кому он наведывается, например… — И он указал на одну из женщин на фотографии, сделанной во время похорон.

Михаэль сказал:

— Ее зовут Матильда. Она руководит столовой.

— У тебя хорошая память на детали или вы с ней успели поговорить? — поинтересовался Нахари.

— Я с ней не говорил, — ответил Михаэль и стал рассказывать, что показал обыск у Срулке. Его домик был похож на жилище Дворки, но стоял в другом ряду. Если бы не толстый слой пыли, могло показаться, что хозяин просто вышел куда-нибудь. И опять Михаэль вспомнил, как исказилось лицо Моше, когда тот сказал, что ему давно пора бы прийти сюда и навести порядок, но пока не хватает смелости. — Короче говоря, мы осмотрели все, что можно было в той ситуации, но абсолютно ничего не нашли, — заключил Михаэль.

— В кибуце есть три начальника, — обращаясь сразу ко всем, произнес Нахари. — Оснат Харель была секретарем. Знаешь, чем занимается секретарь в кибуце? — спросил он Михаэля и, не дожидаясь ответа, сказал: — В некоторых кибуцах это самая важная должность, но есть кибуцы, где вся власть принадлежит генеральному директору. Секретарь занимается повседневной работой, социальной стороной жизни кибуца. У него никогда не остается свободной минуты на себя. Существует много комитетов, но когда комитеты не могут прийти к единому мнению, то кого они зовут? Секретаря! Генеральный директор больше занимается общими вопросами — экономикой и так далее. Но при более подробном анализе видно, что распределение власти в кибуце зависит от конкретных людей на определенных должностях.

Нахари какое-то время помолчал, а потом стал быстро говорить, словно теряя терпение:

— Третьим главным человеком является казначей. Кто у них там казначей? Как его зовут? — Он повернулся к Михаэлю, который молча указал на мужскую фигуру на фотографии. — Это тот самый Джоджо? — Нахари с раздражением повернулся к Сарит: — Что это у вас такие нерезкие фотографии? Нужно было камеру лучше выбирать!

— Камера не виновата, — проговорила Сарит, тряхнув кудряшками. — Это у меня руки дрожали. Я была так расстроена, что такое могло произойти в кибуце. А тут еще все на меня смотрели, как будто спрашивали, что она тут делает, эта незнакомка.

— Он работает казначеем последние шесть лет, — пояснил Михаэль.

Леви спросил:

— И какое это имеет значение?

— Сейчас объясню, — пообещал Нахари. — Но, пока я не забыл, кто у них там диспетчер?

— Женщина по имени Шула, — ответил Михаэль.

— Хорошо, — сказал Нахари. — Пусть все четверо, включая нового секретаря, прибудут вечером ко мне. Мы им покажем фотографии, а они проведут для нас розыск.

Михаэль откашлялся и сказал:

— Прошу прощения, но мне это не кажется целесообразным.

Нахари выпрямился в кресле:

— Почему?

— Думаю, что все поиски лучше поручить людям, которые в курсе дела, но не станут разносить слухи по всему кибуцу.

— Вы уже хорошо потрудились, чтобы это произошло. — Нахари водил сигарой в воздухе. — Забудьте об этом: в кибуце секретов не бывает.

— Но кто-то же смог все проделать в тайне, — ответил Михаэль.

— Когда вы с ним встречаетесь? — спросил Нахари.

— С кем? — переспросил Бенни.

— С Мерозом, — подсказала Сарит.

— Сегодня вечером, в «Хилтоне», — сказал Михаэль. — Он там останавливается, когда приезжает в Иерусалим.

— Мог бы с ним встретиться и в Тель-Авиве, — проворчал Нахари. — Что говорил патологоанатом относительно времени между отравлением и смертью?

— Максимум полчаса, — ответил Михаэль, разыскивая в деле отчет патологоанатома.

Авигайль подняла голову от фотографий, которые она изучала, не вмешиваясь в дискуссию и, казалось, не слыша того, что говорилось, и безапелляционным тоном произнесла:

— Не более пятнадцати минут.

— Откуда это известно? — с удивлением спросил Нахари.

— Знаю.

— И все-таки откуда? — не унимался Нахари.

— Я проработала медсестрой целых десять лет, причем полгода в кибуце. Я видела несчастные случаи, которые происходили при обработке растений паратионом. Проходит не более пятнадцати минут.