– Это секрет.

– Я тебе друг или кто?

Зель долго молчал. Потом тихо проговорил:

– Извини, я… кажется, я волнуюсь.

Автолик ухмыльнулся и хлопнул его по плечу.

– Да о чем тут волноваться?! Она точно не устоит. Но в родстере нет заднего сиденья. Как же вы справитесь?

Зель опустил голову.

– Она не такая.

– Давай без вранья. Вранье, оно для политиков, а мы нормальные люди.

– Мне нужно что-то полегче, чтобы не так съедало бензин. Она защитница окружающей среды.

– Тогда прогуляйтесь пешком.

– Я всю ночь провозился с этим несчастным родстером.

Кло вышел из музея.

– И любую из этих машин можно взять напрокат?

– Да, сэр. В комплекте с музыкой. Зель! Включи-ка нам радио в этой ретромалышке.

Зель нажал на бакелитовую кнопку. Из динамиков грянул «Rock Around the Clock». Автолик подхватил Зеля под руку прежде, чем тот успел отскочить.

– Кло, Кло… Выбирай, что тебе нравится. Всего доллар в час.

– Один доллар?!

– Ну, остальные пятьсот, или тысячу, или две тысячи мы проведем как пожертвования музею. Лучше наличными, если ты понимаешь. Мне нравится быть не в ладах с законом.

Кло протянул руку для рукопожатия.

– Знаете, было приятно с вами познакомиться, все дела… Я потом привезу папу… А сейчас мне надо ехать. Сестра только что мне написала, и…

Автолик вдруг хлопнул себя по лбу.

– У меня есть идея! Что подарить твоему папе!

– Что?

– Я продам тебе «делореан».

– Вы сами сказали, что продавец вас обманул.

– Да, меня обманули! Я продам его за полцены. Я сам заплатил сто тысяч. Реальная цена – пятьдесят. А тебе уступлю за двадцать пять.

– Он стоит сломанный на шоссе!

– До вечера мы его доведем до ума. Твоему отцу семьдесят?

– Семьдесят.

– Ему разве не хочется вспомнить молодость, повернуть время вспять? Сестра сказала тебе, чтобы ты включил фантазию. Зуб даю, она даже не подозревает, что ты додумаешься до «делореана». Нет, сэр! Зато теперь ей будет ясно, кто из вас двоих босс. Это не просто автомобиль. Это машина времени! Ты покупаешь время, а кому не захочется получить время в подарок на семьдесят лет?!

– Вы так думаете?

– Я не думаю, я знаю. Отлично! Дай пять! Давай спляшем…

Автолик схватил Кло за руку и принялся выплясывать под «Рок круглые сутки». Это было как танец с огоньком зажигалки на ветру.

– Эй! Я не танцую с парнями! Вы что, гей?

– Я похож на гея?

– Вы как-то странно жестикулируете руками.

– Я служил в театре кукол. МОИ ПОЗДРАВЛЕНИЯ, КЛО!

Раз! Два! Три! Четыре!

Если хочешь узнать, любит он или нет – все в его поцелуе.

«Отчужденные» спели отлично. Свой стиль они называли «хиллбилли соул-банджо», с барабаном, электрогитарой и мелодикой, характерной для женских групп. У них был еще контрабас, на котором играли исключительно пальцами, и синтезатор. Каждый аккорд, словно часть партитуры для труб Судного дня. Паст такое умел.

Холли, Полли и Молли назвались «Отчужденными», потому что в младенчестве их подкинули в «окно жизни». Сначала они назывались «Сиротами», но это было уже совсем грустно.

К тому же, рассуждала про себя Пердита, в буквальном смысле ХоллиПоллиМолли – никакие не сироты. Сироты – это дети, чьи родители умерли. Девочки были подкидышами, брошенными детьми. Но кто станет слушать женскую группу под названием «Брошенные дети»?

А потом Холли прочла в школе статью о шести степенях отчуждения, и поскольку все трое обожали виниловый ретросоул вроде «Трех степеней»… и родители бросили их, как чужих, название родилось само собой.

ХоллиПоллиМолли – китаянки-тройняшки.

Так никогда и не выяснилось, кто подбросил их в «окно жизни» в Гуанчжоу. Всех троих удочерила семья английских миссионеров. Их отец, баптистский священник из Хай-Уикома, долгое время служил в Китае, а потом поселился в Новой Богемии. У него были свои собственные соображения о конце света, с которыми Паст категорически не соглашался, но – Апокалипсис, или Армагеддон, – это отнюдь не мешало им быть друзьями.

ХоллиПоллиМолли были на год старше Пердиты. Они знали друг друга с детства, и в самом начале, когда Паст еще ходил в церковь, он брал с собой и Пердиту.

Холли сильно заикалась. Паст первым заметил, что она не заикается, когда поет, и чтобы помочь ей преодолеть стеснение (она ужасно стеснялась своего заикания), он стал учить девочек петь старый соул, аккомпанируя им на пианино.

В то время он еще не утратил веру, но за последние десять лет от былой веры не осталось уже ничего. Мир становился мрачнее, не ярче. Бедные становились еще беднее, богатые – еще богаче. Люди убивали друг друга во имя Божье. Что же это за Бог, если он поощряет верующих изображать кровожадных персонажей «Мира Воркрафта», рубящих друг друга в фарш?

Если это конец времени, пусть оно открывает ответный огонь в вечность. Пусть его больше не будет.

Паст считал так: весь смысл времени в том, что когда-то оно закончится. Если время продолжается вечно, это уже не время.

И во что тогда верить?

Но Пердита знала, во что верить. Она верила в себя.

ХоллиПоллиМолли помогали друг другу застегивать молнии на концертных платьях. Пердита чистила зубной щеткой свои розовые замшевые туфли.

– Как думаешь, мне идти на свидание с твоим братом? – спросила Холли. – Он меня пригласил.

– Кло? Он тебя старше в два раза!

– Мне нравятся мужчины постарше.

– Вряд ли стоит идти на свидание с парнем, которому уже за тридцать и он до сих пор живет с папой, – сказала Полли.

– Он не живет с папой. Он управляет семейным бизнесом.

– Он так сказал? – Пердита скорчила рожу в зеркало, перед которым Холли красила губы.

– Ну, по-моему, он милый.

– Никакой он не милый.

– Он твой брат. Тебе трудно судить.

– Он голосует за республиканцев и не может сдать экзамен по бухучету.

– Я неплохо считаю, буду считать за двоих. Ты чего такая злая?

– Она волнуется. Сейчас приедет ее парень.

– Он не мой парень!

Сестры обнялись и пропели хором:

– Если хочешь узнать, любит она или нет – все в ее поцелуе.