Тетя Клара торжественно поднимает кулак:

– Женская банда Дейзи в своем репертуаре! Мы – хозяйки этого города. Никто не сравнится с нашими кастрюлями – и с твоей мамочкой в роли свахи.

– Какой еще план? Нет никакого плана! – отмахиваюсь я.

Но мама продолжает, словно не услышала меня:

– Его жена умерла три года назад, мир ее душе. Ему так одиноко!

Я представляю седого мужчину с Библией.

Боже, помоги!

Я вздыхаю.

– Вам обеим место в психушке. Если бы я знала про ваш план, то ни за что бы не пришла.

Мама пожимает плечами.

– Тебе надо начать знакомиться с мужчинами. Тогда тебе будет проще пережить, когда Престон и Жизель… Ну, ты понимаешь. – Она жалостливо смотрит на меня.

– Когда они поженятся, – твердо заканчиваю я ее фразу.

Тетя Клара изображает панику. Мама косится на нее:

– Брось, Клара. Все серьезно. Елена – старшая сестра, она должна была выйти замуж первой. Теперь ей грозит участь старой девы…

Я умоляюще смотрю на небо. Боже, помоги! Знаю, я не всегда была примерной девочкой, тем более в этот уик-энд, но, прошу Тебя, помоги мне унять мою назойливую мамочку!

– Хватит переминаться с ноги на ногу, Елена. Идем! – Мама тянет меня за руку.

Я обреченно смотрю на нее. У мамы на счету есть выходки и похуже. Когда в последнем классе школы мой парень взял и поссорился со мной за неделю до выпускного бала, она позвонила подруге в Нэшвилл и уговорила ее прислать к нам сына-студента мне в утешение. Тот приехал на лимузине, даже взял напрокат смокинг, чтобы соответствовать моему платью с роскошным корсажем. На балу мы с ним почти не разговаривали. Зато моих подруг он так очаровал, что они все время болтали не со мной, а с ним.

Моя мать – хорошо смазанный механизм с могучим скрытым потенциалом. Страшное дело!

– Мама, сейчас двадцать первый век. Мне даже замуж не надо. Могу до самой смерти жить с Тофером. – Я говорю это тихо, потому что мимо нас проходят несколько прихожан, бормоча «доброе утро».

Мама провожает их взглядом, нарочито выпрямляя спину.

– Не будем о Тофере.

Знаю, у нее на Тофера зуб, причем не потому, что он гей, что странно. Он – мужчина и живет со мной под одной крышей, а это служит темой для пересудов. Когда она впервые спросила меня про Тофера, я вспылила и топнула ногой. Бабушка оставила этот дом мне, он мой. Иногда я ей поддаюсь, но когда доходит до моих любимых людей, я проявляю строптивость.

Под звон колокола я волочу ноги, раздумывая, не лучше ли будет повернуть назад.

Мама замечает на моем лице сомнение.

– Послушай, ты уже здесь. Просто пожми ему руку у входа – это все, о чем я тебя прошу. Ты работаешь совсем рядом, в библиотеке. Рано или поздно вы все равно познакомитесь. К тому же никогда заранее не знаешь, когда тебе понадобится священник. Это полезное знакомство. Он – человек прогрессивных убеждений: побелил церковь, заказал новые псалтыри. Он вроде тебя – современный человек.

Между нами нет ничего общего.

Тетя Клара подбадривает меня улыбкой.

– Ты еще не все знаешь. Твоя мать пригласила его на воскресный обед. Будет куриное рагу и домашние дрожжевые роллы. А еще жареные стручки бамии и картофельное пюре с чеддером.

– Тяжелая артиллерия, – комментирую я.

– Я достала хороший фарфор, – дополняет мама.

– И салфетки с монограммами? – интересуюсь я.

Она утвердительно кивает.

– Наверное, на столе будут стоять свежие цветы.

Мама довольно улыбается. Я ругаюсь про себя.

– К вашему сведению, проповедник меня не интересует, – признается тетя Клара. – Синоптик с телевидения – вот о ком мне хочется услышать. Я слыхала, что он оказался заядлым игроком. – Она хихикает, я сердито щурюсь. Трепло Тофер! Он дружит с моей тетушкой…

– Это Тофер тебе наплел? – шиплю я. Когда он только успел? Не иначе, уведомил ее эсэмэской.

Тетя не соизволила ответить.

Мы открываем дверь и входим в церковь. Мама тут же начинает общаться с несколькими прихожанами, окликнувшими ее по имени. При этом, заученно им улыбаясь, она упорно подталкивает меня к человеку, стоящему в центре зала. Я чувствую себя так, словно обречена на заклание.

– Дорогой Патрик, это моя дочь Елена. – Она вцепляется в его руку как клещами и заставляет оглянуться.

Я приподнимаю бровь. Она обращается к нему по имени! Почему-то я не удивлена.

Что ж, оказывается, Патрик Родс – приятный молодой человек, с виду ученый, с густыми волосами песочного цвета и умным взглядом из-под современных очков в черной оправе. Красавцем его не назовешь – не то что одного моего знакомого! Кажется, он похож на моего бывшего из колледжа. Мама!.. Я вздыхаю. Ничего не скажешь, она знает, какой типаж меня привлекает.

– Привет! – Приятный низкий голос, достойный рост, стройная фигура, хорошо сидящий синий костюм. Он моложе, чем я ожидала, – лет тридцати пяти.

Что случилось с его женой? Уверена, мама в курсе.

Она крепко держит меня под руку, как будто стоит меня выпустить – и я метнусь к двери. И он, и я – ее заложники. Женщина-маньяк!

– Елена трудится в городской библиотеке. По вторникам и четвергам она рассказывает чудесные истории дошколятам. Она обожает детишек!

Я издаю беззвучный стон. Вранье! Мать изображает меня квочкой, мечтающей осесть и завести многочисленное потомство. Да, рано или поздно, когда я повстречаю своего человека, это произойдет, но выступление перед трех-четырехлетками сродни укрощению диких кошек. У Тофера это получается несравненно лучше.

Мама не закрывает рта.

– Обязательно туда загляните! У них появилась новая секция биографий. – Она ослепительно улыбается. – Вы говорили, что любите биографии.

– Да, говорил. – Его тон суховат, маме адресована приподнятая бровь.

Я стараюсь не засмеяться. Он неразговорчив; наверное, со времени кончины жены успел утомиться от мамаш, пытающихся пристроить своих дочек.

Пока мама болтает с Патриком, тетя Клара шепчет мне на ухо:

– Вот бы он достался мне! Мечтаю о регулярных оргазмах!

– Слышал бы тебя Скотти! – шепчу я в ответ. – Уверена, он приходил к тебе вчера вечером и ушел до рассвета. Сколько можно таиться? Когда ты сделаешь из него настоящего мужчину?

Она щипает меня за руку – несильно, так, чтобы никто не заметил. Я закашливаюсь, чтобы замаскировать смех.

Вижу, она сияет – не иначе, вспоминает, как Скотти кладет свою почту ей в прорезь…

От моего взгляда она краснеет.