— И сколько времени, по-твоему, могут продлиться подобные отношения? — тихо спросила Дженнифер.

Раф прикрыл глаза.

— Мне кажется, пока ты будешь счастлива... Я не надеюсь, что ты останешься со мной, если почувствуешь себя несчастной.

— А что скажут люди, когда узнают, что ты живешь со своей беременной мачехой?

— Но кого это интересует? Хотя, не скрою, мои родственнички попытаются осложнить нам жизнь, но я им не по зубам, со мной им не справиться. Честно говоря, я сомневаюсь, что они и дальше собираются раскачивать лодку, ставить условия на переход имущества по наследству и выступать против тебя в качестве опекуна имущества Джорданов. Если ты волнуешься по поводу возможных сплетен, то не стоит. Лондон далеко не маленький город, и я живу очень уединенной жизнью. — Раф замолчал. Разговор пошел явно не в том направлении. Ему хотелось сделать его более непринужденным и увидеть радостный блеск в глазах Дженнифер. — Кроме того, не стоит забывать, что у нас с тобой одна и та же фамилия. Большинство примут нас за супругов. Нам не придется рассказывать запутанную историю нашего семейства.

— Значит, и в Лондоне нам придется лгать? — возмутилась Дженнифер. — Тебя вполне устроит то, что люди будут считать нас супругами, хотя на самом деле это не так. Не лицемерие ли это?

— В наше время брак не дает гарантий на респектабельность.

— Не все так думают! Например, для моей матери брак имеет большое значение!

— Но твоя мать ведь считает нас супругами.

Он парировал все ее высказывания. Да, искушение согласиться на его предложение было велико, но как она могла связать себя с человеком, не любившим ее? О какой эмоциональной безопасности для ребенка могла идти речь, если она сама ее не чувствовала?

— Мои корни здесь, а значит, это относится и к моему ребенку, — в отчаянии произнесла она. — Тебя заботят лишь твои собственные эгоистические желания, а я не могу позволить себе просто так все бросить и оставить маму в одиночку бороться за жизнь.

— Почему бы нам не спросить Полу — каково ее мнение? Зачем тебе решать за нее?

— Нет! — возразила Дженнифер. — Ради меня она сделает вид, что все прекрасно. Она скажет то, что, как ей кажется, мне хотелось бы услышать...

— А тебе никогда не приходило в голову, что Поле пошло бы на пользу, если бы ты относилась к ней как к здоровому человеку, а вовсе не как к инвалиду, который постоянно требует заботы? Перестань использовать мать в качестве оправдания своего желания остаться здесь! Если ты так беспокоишься, что она останется одна, когда Дот будет в отъезде, и не справится с делами в одиночку, то позволь мне нанять кого-нибудь. Например, менеджера... Черт! Ты не должна больше волноваться о том, что не можешь себе чего-то позволить! Я не так богат, как Себастьян, но, конечно же, могу поддержать и тебя, и твою семью.

— Как это типично для вашей семьи! — крикнула Дженнифер. — Если вам не удается получить что-то честным и порядочным способом, то вы это просто покупаете! У всего есть своя цена, правда, Раф? Нет ничего святого, не в счет даже узы, связывающие мать и дитя. — Она вскинула голову, увидев ярость в его глазах и сказав себе, что ей все равно. — Но меня ты не купишь ни за какие деньги, и не стоит думать, что я соглашусь поделить с тобой моего ребенка! Даже не рассчитывай!

Наступило гробовое молчание, и оно длилось минут двадцать. Потом Раф, четко выговаривая каждое слово, произнес:

— Дженнифер, знай: независимо от того, захочешь ты поддерживать со мной дальнейшие отношения или нет, я надеюсь, что ты запишешь меня отцом ребенка в его свидетельстве о рождении. Я хочу, чтобы мой сын или дочь знали, кто я, знали, что я горжусь быть отцом и всегда буду рад встрече с моим ребенком.

— А если я этого не сделаю, то ты станешь угрожать мне оформлением опеки?

Раф побледнел. Пламя в его глазах тут же погасло, и они обдали Дженнифер ледяным холодом. Он проговорил сквозь побелевшие губы:

— Когда Себастьян узнал, что не сможет больше иметь детей естественным путем, он начал таскать мою мать по судам, чтобы оформить опеку надо мной. Однажды, здорово поссорившись со своим вторым мужем, она заболела, чем и воспользовался один судья (уверен, что он был другом отца!). Он предоставил Себастьяну временную опеку. Мне было девять лет, я едва его знал. Я жил с ним полгода и проклял все на свете. Я был просто его собственностью. Меня заставляли молчать, когда отец был занят, и заставляли выступать перед гостями, когда он хотел продемонстрировать своего наследника. Я ему не был нужен. Ему было нужно то, что я олицетворял. Спустя полгода меня отправили к матери, но Себастьян продолжал в течение многих лет писать петиции в суд, требуя изменений в правах на посещение ребенка и превращая жизнь матери в сущий ад. — Голос его надломился, когда он увидел побелевшее лицо Дженнифер. — Слышишь, никогда, никогда впредь не говори, что я буду угрожать тебе разрывом твоих уз с твоим ребенком. Я не поступлю так даже со своим злейшим врагом, не говоря уже о женщине, которую люблю!

После этих слов Раф вышел из дому, громко хлопнув дверью. В окно было видно, как он шел, засунув руки в карманы кожаной куртки, открыв лицо встречному ветру.

— В чем дело, Джен? Вы поссорились? — услышала Дженнифер голос матери.

Она лихорадочно соображала, как ей поступить. Стоит ли рассказывать Поле об их конфликте с Рафом?

— Подожди минутку, — обратилась Дженнифер к ней. — Я должна тебе кое-что показать. — Она побежала наверх и взяла в книжном шкафу одну из книг с самой вызывающей обложкой.

Вернувшись в спальню Полы, она нашла мать сидевшей на кровати и терпеливо ждавшей дочь. Дженнифер молча протянула ей небольшой томик, готовясь к нелицеприятному разговору.

— Что это? — Пола на секунду закрыла глаза, увидев обложку.

— Эту книгу написала я, — откровенно призналась Дженнифер, а мать насупила брови.

— Но здесь стоит другое имя — Лейси Грэхем...

— Да, я знаю. Это мой псевдоним. Девять моих книг изданы компанией Рафа. Можно сказать, он мой издатель. Я уже несколько лет пишу такие книги.

Пола, в явном замешательстве, хотела открыть книгу, но Дженнифер поспешила помешать ей.

— Они... Мама, в них много секса. Это эротические книги для женщин. Вот почему я до сих пор ничего не говорила тебе о них. Я... я зарабатываю на них довольно большие деньги. — Когда она назвала сумму своего последнего гонорара, мать широко раскрыла глаза.

— Господи, должно быть, у тебя настоящий талант!

Дженнифер улыбнулась.

— Раф считает, что ты должна гордиться мной.

— Значит, я буду гордиться, — с достоинством произнесла мать. — Поэтому ты и поссорилась с Рафом? Он хотел рассказать мне, а ты смутилась?

— Я решила, что смутишься ты.

— Думаю, дорогая, это вполне может произойти, когда я стану читать одну из таких книг, — сказала мать, слегка розовея. — Но секс, в конце концов, естественная часть нашей жизни. Думаю, мне захочется похвастаться своей дочерью-писательницей, но только не священнику, конечно!