В громко гудящую пишущую машинку был заправлен сандвич из копирки между какой-то облигацией и тонкой гладкой бумагой. На нем было напечатано имя автора, его адрес и заголовок рассказа:

Генри Галлахер

1212 Флэтбуш-авеню

Бруклин, Нью-Йорк

«Сексуальный раб космических дорог»

Автор Картер Берроуз

Каретка пишущей машинки дрожала, словно в ожидании появления первой строки произведения. По сути, она вся пульсировала энергией маленького атомного движка.

Работало радио, шло прямое включение с игры «Доджеров».

— А теперь несколько слов скажет Бранч Рики, владелец…

Доджеры были вдалеке от дома, они отправились на Западное побережье, и вещание, транслируемое через спутник, было низкого качества.

Сквозь помехи прорвалась громкая отрыжка, сопровождаемая скрипом от смятой банки — предположительно, пивной, предположительно, «Райнголда».

Мужчина едва не споткнулся о радиоприемник производства «Филко» и ухватился за его огромный корпус. Дерево корпуса нагрелось от мерцавших внутри электронных ламп марки «Сильваниа».

На мужчине была белая майка и широкие армейские штаны цвета хаки, туго затянутые ремнем вокруг стройной талии. Ноги босы, черные волосы не причесаны, на щеках щетина, взор сизо-серых глаз затуманен. Он хлопнул по радио ладонью, сначала легонько, затем сильнее. Звучание не улучшилось, и он начал возиться с настройкой частот. Проносились разные станции, новости сменялись рекламой, мыльными операми или комедиями. «Аллея Алена», «Спайк Джонс», «Оззи и Гарриет». Наткнувшись на знакомую мелодию, мужчина перестал крутить ручку настройки.

— Нравится мне эта хрень, — едва связно произнес он и прибавил звук. — «Мерри Мэкс», офигенная группа!

Он начал неуклюже танцевать под джаз, вертясь по всей комнате, натыкаясь на потертую мебель, а певец пел:

Коняшка понюшку тащит,

И ослюшка понюшку тащит,

А малявку-ягнявку плющит.

А ты не про-о-о-о-чь?

Раздался стук в дверь.

— Заходь!

Дверь открыла девушка. На ней был легкий розовый свитер из ангорской шерсти, хлопчатобумажная юбка в полоску, розовые носки по щиколотку и двухцветные кожаные туфли. Белокурые, не слишком длинные волосы причесаны в стиле Джоан Блондель.

Мужчина схватил ее за талию и начал кружить в танце.

— Малявка-ягнявка, малявка-ягнявка! — выкрикивал он, словно так ее и звали.

Девушка была крайне недовольна, однако позволяла ему вертеть собой. Постепенно она увлеклась. Мужчина оторвал девушку от пола и закинул ее ножки высоко вверх. Юбка тотчас задралась, и показалось белое хлопчатобумажное нижнее белье, полностью все прикрывавшее. Едва поставив девушку на пол, он перепрыгнул через нее, развернулся к девушке лицом, и она прыгнула ему на шею, обвив ногами талию. Потеряв равновесие, мужчина попятился назад, и они упали боком на расправленную кровать. Песня закончилась.

— Давай трахнемся, Малявка-ягнявка, — предложил мужчина.

Оттолкнув его, Малявка ответила:

— Хэнк, забудь. Ты опять пьян, знаешь же, как я к этому отношусь.

— Вовсе нет, — обидчиво ответил Хэнк.

Малявка-ягнявка махнула рукой на восемь сплющенных пивных банок, что валялись по полу.

— А это кто выпил?

— Маленькие зеленые человечки.

— Пусть маленькие зеленые человечки поцелуют меня в зад.

— Могу поспорить, они бы с удовольствием. — Хэнк набросился на Малявку-ягнявку, но та шустро откатилась в сторону и спрыгнула с кровати, оставив Хэнка сжимать подушку.

Девушка поправила юбку. Хэнк продолжал лежать лицом в подушку.

— Ой, Элси, у меня голова болит…

Элси холодно посмотрела на Хэнка.

— Сам виноват. Налью-ка я чашечку быстрорастворимого «Максвелл-Хауса». Может, он тебя оживит.

Элси пошла на кухню. Проходя мимо стола с пишущей машинкой, она остановилась прочесть заправленную страницу. Качая головой, девушка отключила атомный мотор. Он взвыл, постепенно замолкая, словно останавливающаяся динамо-машина.

Элси исчезла за дверью.

Зажурчала вода из крана, чиркнула спичка, зажегся газ на плите фирмы «Кросли», открылась дверца холодильника марки «Келвинатор». Вскоре вернулась Элси с двумя кружками кофе с молоком.

— Поднимись и выпей.

Хэнк медленно принял максимально вертикальное положение, перевалившись всем телом вперед, так что локти упирались в колени.

Элси вставила ему в руки чашку.

— Пей, — приказала она.

Хэнк повиновался. Элси села рядом.

Несколько минут они молча пили кофе.

— Хэнк, в чем дело?

— Сама знаешь.

— Книга?

— Что же, к черту, еще?

— Зачем ты продолжаешь строчить этот жуткий вздор? Сексуальный раб космических дорог!.. Ведь мы с тобой понимаем, что это чушь.

— Книга пользуется спросом, и я могу платить за квартиру. Шестьдесят долларов в месяц, не забывай.

— Но она убивает тебя. Посмотри в глаза фактам. Ты ненавидишь ее.

— Все ненавидят свою работу.

— Моя меня вполне устраивает.

— Ты была рождена для нее. Твои шуты-родители даже назвали тебя в честь идиотской борденовской мультяшной коровы.

— Реклама — честный труд.

— Торговля дурью — тоже.

— Слушай, давай забудем о моей работе. Почему тебе не начать тот роман, о котором ты всегда говоришь?

Хэнк посмотрел на нее диким взглядом.

— Роман? Здорово… а кто его купит? Уж точно не журналы, если я буду писать так, как хочу. Попробуй я изложить половину того, что у меня в голове, и они к нему не притронутся. Издатели и читатели не отличат дерьмо от дерматина, но ересь они видят сразу. А я именно это и собираюсь писать. Повесть о реальном будущем, а не какие-нибудь эскапистские фантазии об исполнении желаний человеческих через десять тысяч лет. Нет, моя книга будет не такой. Во-первых, она будет рассказана человеком с улицы. Никаких ребят из Гарварда или ничего не смыслящих миллионерских сынков с выступающей челюстью. Настоящий герой должен быть бедным, живущим прямо здесь, в Нью-Йорке. — Хэнк ехидно засмеялся. — Бог мой, я знаю столько об этой жизни, что смогу описать ее реалистично, как никто. И во-вторых: я экстраполируюсь от любой науки, которой люди сейчас занимаются, от вещей, которые некому критиковать. Есть тут один тип в «Белл Лэбораториз» по имени Клод Шэннон, он придумал нечто вроде теории информации. Я в ней мало понимаю, но чувствую, что шуму она наделает. А работа Лайнуса Полинга об альфа-спирали?.. Боже мой! Ты понимаешь, что мы на грани разгадки механизма наследственности? Я знаю, как важна нуклеоника, но остальная чушь…