А пока что не мешало бы заглянуть в личные вещи господина Шабарина. Отбросив ложную щепетильность, порыться в деловых бумагах, заложенных где-то на жёстком диске, ведь такой человек, как Шабарин, не может полностью отстраниться от своих дел, даже находясь дома. Обязательно должен быть «комп» со входом в систему.

Таковой и отыскался на втором этаже в комнате, которая не могла являться ничем иным, кроме как рабочим кабинетом. Минимум мебели, в центре, у окна, обширный рабочий стол с горделиво возвышающимся на нём «Siemens-Scenic». Ничего лишнего, ничто не отвлекает от работы.

Макс обошёл стол и первым делом обследовал ящики. Ни бумаг, ни документов, ни записей, которые могли бы его заинтересовать, он не обнаружил. Стоило полагать, что всё в голове этого «интеля», слепо таращившегося незадействованным экраном. Ну-ка, посмотрим, что у тебя там. Макс щёлкнул клавишей выключателя, монитор, ожив, замерцал синим цветом. Так, что у нас имеется?

Сумерки сгустились, в комнате стало совсем темно. Макс боковым зрением отметил это, одновременно прислушиваясь, не раздастся ли за окном шум подъезжающей машины, и в то же время внимательно разглядывая всё, что высвечивалось на экране. Информация у Шабарина была свалена беспорядочно, всё в одной куче. Файлы смешивались, подчиняясь неизвестно какой логике. Мало того, что Максу никак не удавалось нащупать нужную ему нить, так ещё приходилось постоянно перескакивать с предмета на предмет.

Макса настолько поглотило это занятие, что он невольно вздрогнул, когда раздалась протяжная трель звонка, стоявшего рядом с ним, телефона. Он даже невольно отпустил мышку, глядя на сереющий в полумраке аппарат, словно тот был живым существом, которое могло таить неведомую опасность. Макс глубоко вздохнул, чтобы унять бешено заколотившееся сердце. Действительно, что за глупость? Ну, звонит кто-то Шабарину по срочной надобности. Или даже вовсе без неё, так, поболтать по-дружески. Обычное дело.

Но, тут телефон, как будто действительно живой, вдруг прекратил своё пиликанье, мигнул красным глазом индикатора и произнёс тягучим барственным голосом Шабарина:

— Ма-аксим Валентинович! Ну что вы, ей-богу! Сколько можно звонить? Возьмите же, наконец, трубку.

Стоявший на краю густого соснового леса дом, в который привезли Птицу, был большим и красивым, недавней постройки, с высокими арочными окнами и остроконечной крышей из красной металлочерепицы. Всё выглядело подогнанным, аккуратным и добротным. Вот, только, внутренние работы делались, хоть и с изыском, но уже не столь капитально. Простенки в доме были тонкие, поэтому сейчас, находясь в комнате, куда её определили, и прижав ухо к стене, Птица могла довольно отчётливо расслышать разговор, который вёлся по соседству.

— Идиоты! Тупицы! У вас совсем планка запала, что ли? Зачем вы её сюда притащили?

Это произносится так, что не нужно даже особенно напрягаться, чтобы расслышать каждое слово. Сам говоривший Птице уже известен, он появился здесь недавно, уже после их приезда. Оба мордоворота с ним почтительны и называют Антоном Павловичем, значит он — главнее.

— Что же нам было делать? Хозяин приказал найти малую до вечера. А как найти, если её нигде нету? Вот я и подумал, а какая, в хрен, разница, что за девчонка. Он, ведь, всё равно, её не видел. Пусть будет эта. По возрасту подходит. И, вообще.

Ну, это понятно кто. Красномордая сволочь, которая затащила Птицу в машину. Голос у него такой противный, что она не забудет его до самой смерти. А может, это только кажется, но, всё равно, противно.

— Что, вообще? Что мы предъявим? Подсадку? Вы что, думаете он пальцем деланный? Он же захочет поговорить с ней и начнёт расспрашивать. А что она будет ему отвечать?

— Научим.

— Ты на себя посмотри. Ты выучишь за несколько часов всё, что нужно? Собьёшься, сто пудов. А тут ребёнок бестолковый, с ним только засыпаться можно.

— А мы время ограничим. Чтобы не успел копнуть как следует. Документы сделаем — это не проблема. Если всё в букете, вот так, выложить сразу, должно подействовать. Конечно, он может не до конца поверит, будет сомневаться, но, наживку заглотит.

— Чёрт. Времени на подготовку нет.

— Экспромт, Антон Палыч.

— Она, хоть, не умственно отсталая?

— Всё в порядке. Как раз то, что надо. Девчонка бойкая.

— Ну, пойдём, посмотрим.

Птица метнулась от стены к необычно низкому дивану, с гнутыми металлическими ножками, и забралась на него. Общая картина стала ясна. Её похитили, чтобы выдать за кого-то другого. За совсем неизвестную ей девчонку. Им что-то нужно от какого-то человека, и они решили использовать её для нажима на него. Кто это, и зачем это нужно, ей было пока неизвестно, но театр Птице совершенно не нравился. Их затея могла затянуться, да и чем всё закончится — было неизвестно. Вместо того, чтобы двигаться своей дорогой к бабе Ксене, она застряла здесь, неизвестно где, и, возможно, надолго.

Спокойствие и решимость Птицы нарушились бы ещё больше, будь у неё возможность услышать фразы, которыми перебрасывались Антон, красномордый субъект и водитель, привёзший их, по дороге к той комнате, где она сейчас находилась.

— Не нужно было везти её сюда. Адрес засвечен.

— А что же нам было делать? Кататься с ней всё это время?

— Перезвонили бы сперва, я бы нашёл другое место. Хотя, всё равно, машину она видела, номер могла запомнить…

— Точно.

— В любом случае — придётся её после всего…

— Сделаем, Антон Палыч. В лучшем виде. Вывезем подальше в лесопосадку. Раскрасим всё под маньяка-педофила, не придерёшься.

— Следы, Игорёк, следы.

— Потом, Антон Палыч. Зачистим так, что никто никогда не найдёт. Даже костей не останется.

— Грубо работаешь, Горя. Шеф этого не любит.

— Было бы рвение, а навыки придут.

— Да уж, этого у тебя хоть отбавляй.

Дверь в комнату, где сидела Птица, отворилась, и трое мужчин остановились перед диваном, на котором сидела съёжившаяся девочка. Они принялись внимательно изучать её. Птица украдкой тоже рассматривала их, прикидывая, чего ей следует ожидать от этих людей. Лицу своему она придала выражение крайней глупости пополам с испугом, что, по её мнению, лучше всего подходило к сложившейся ситуации.

Тот, которого звали Антон Павлович, довольно долго стоял, глядя на Лину, а затем скептически покачал головой:

— Не похожа. Ни в фас, ни в профиль.

— Может быть, на мать? — робко предположил красномордый.

— Откуда, на мать? — хмыкнул Антон Павлович. — Да и проверить никак. Фото у нас нет. Но, на Штурмана точно не тянет.

— Это со стороны заметно, — опять закинул удочку красномордый. — А когда самому смотреть — толком не определишь, похожа на тебя или нет.