Выслушав его сбивчивую речь, Ротгер резко повернулся и подошел к пленнику. Тот стоял с безмятежным выражением на обветренном лице, но его глаза подмечали и запоминали каждую архитектурную деталь во внутреннем дворе крепости. Палку для фехтования он по-прежнему держал в руке и слегка на отлете, готовый в любой момент отразить выпад меча или копья.

– Ты кто? – грубо спросил рыцарь на немецком языке.

Пленник молчал, дерзко глядя Ротгеру прямо в глаза.

– Не понимаешь… Чы пан муви по польску?

В голосе рыцаря прозвучала ирония.

– Да, я говорю по-польски, – ответил пленник.

– Это уже лучше, – оживился рыцарь. – Иначе пришлось бы вырвать тебе язык за ненадобностью.

– На все воля Господа, – спокойно ответил пленник.

– Господь правит на небесах, а я – здесь. Так что запомни это и заруби себе на носу. Кто ты и как тебя зовут?

– Я украинский казак, а зовут меня Байда.

– Святая пятница! – воскликнул пораженный Ротгер. – Вот уж кого не ожидал здесь увидеть. Что ты забыл на территории, принадлежащей Ливонскому ордену?

– Мы заблудились, – хмуро ответил казак.

– Кто это – мы?

– Посольство гетмана низового казачества к великому князю литовскому.

– Вот те раз…

Ротгер был неприятно удивлен.

– Гуго! – обратился он к своему вассалу. – Я что-то не припоминаю, чтобы наш отряд когда-нибудь нарушал нормы международного права.

Только очень проницательный человек мог уловить в голосе рыцаря издевку. Гуго к таким умникам не принадлежал.

– Господин…

Гуго беспомощно развел руками.

– Мы не знали, – сказал он с сокрушенным видом. – Наши дозорные заметили вооруженных людей, остановившихся на ночлег. Спрашивать, кто они, зачем и почему было опасно, да и недосуг. К тому же мы приняли их за разбойников.

– Не видеть посольский флаг, который был развернут, могли только слепые, – дерзко вклинился Байда в разговор сеньора и вассала.

– Уже стемнело, к тому же нам некогда было присматриваться… – твердил свое Гуго.

– Сколько человек насчитывало посольство? – спросил Ротгер.

– Двенадцать, – неприязненно ответил казак.

– Где остальные, Гуго? – Рыцарь вперил требовательный взгляд в побледневшего вассала.

Лицо Гуго стало белым, как мел. Низко склонив голову, он промямлил:

– Им удалось уйти…

– Что ты говоришь!?

Теперь уже побледнел и Ротгер; но от злости на нерадивого помощника.

– Как могло уйти такое количество людей, попавших в засаду, от втрое превосходящих сил противника!? – загрохотал своим могучим басом рыцарь.

– Этот… – Гуго вперил в Байду злобный взгляд. – Этот хлоп испортил нам всю обедню. Он вычислил засаду и принял бой.

– Один!?

– Да… Пока мы с ним разбирались, остальные скрылись в лесах, смяв по дороге заслон.

– Невероятно…

Ротгер подошел к Байде поближе.

– На нем были панцирь или кольчуга? – перешел он на немецкий язык; вопрос адресовался Гуго.

– Нет.

– Ослы! – в сердцах выругался рыцарь. – Этот человек практически без защитного облачения даже не получил серьезного ранения в схватке. Как это понимать?

Он по-прежнему говорил по-немецки.

– Господин, это не человек, а сущий дьявол, – вступился за Гуго Вепрь, который уже очухался от удара по голове и стал в строй. – К нему нельзя подойти на расстояние удара мечом. Мы взяли его, накинув сеть.

– Поразительно…

Внимание Ротгера снова переключилось на казака.

– Мне не приходилось встречаться с вашим братом, однако я наслышан о храбрости украинских рыцарей, – сказал он с уважительными нотками в голосе. – Но мне кажется, ты не принадлежишь к шляхетному сословию. Или я не прав?

– Правы, ваша милость…

Лицо казака осталось бесстрастным, но мысленно он рассмеялся.

Он сразу понял, куда гнет немецкий рыцарь. За родовитых шляхтичей, среди которых было немало и украинцев, принявших католическую веру, давали хороший выкуп. Так велось издревле. Поэтому Байда представлял бы для Ротгера большую ценность, окажись он тем, на кого намекал рыцарь. Но казак не хотел полностью раскрываться перед немцем. По крайней мере, до поры, до времени. Кто знает, что у рыцаря на уме.

– Однако же, простой воин не может так мастерски владеть оружием… – Ротгер словно размышлял вслух.

– Может, – спокойно парировал казак коварный словесный выпад. – У нас учат держать саблю с младенческого возраста. Слишком много опасностей подстерегает украинца на каждом шагу.

– Что ж, хорошо…

Ротгер задумчиво смотрел на широкоплечий торс пленника.

– Гуго! – повысил он голос.

– Слушаю, господин!

– Отправь пленника под конвоем в монастырь. Да смотри, чтобы не сбежал! Головой отвечаешь.

– Не сбежит…

На лице немного успокоившегося Гуго появилась зловещая улыбка.

– А в монастыре его куда?

– Обратишься к эконому, он покажет, – объяснил Ротгер. – Поставишь двух часовых. И чтобы никаких твоих шуточек! Схизмат мне нужен живым и здоровым.

Ротгер отвернулся от казака с безразличным видом, будто сразу утратил к нему интерес, и позвал Алоизия:

– Ваше преподобие! Спускайтесь вниз.

Напустив на себя побольше важности, Алоизий милостиво кивнул, и вскоре они уже были в апартаментах Ротгера, где их ждал накрытый стол. Конечно, апартаментами жилье рыцаря можно было назвать лишь с большой натяжкой. Единственным достоинством большой квадратной комнаты был зажженный камин, где на угольях запекалась оленья нога.

Запах жареной дичи вызвал у приора бурное слюноотделение, и он с большой охотой выпил предложенный Ротгером кубок вина и закусил марципанами, дожидаясь, пока рыцарь не подаст на стол оленину. Алоизий с интересом рассматривал комнату, будто видел ее впервые. Собственно говоря, так оно и было – после ремонта, длившегося более двух месяцев, новоиспеченный приор сюда еще не заходил. Прежде голые стены теперь украшали гобелены, на полу лежали звериные шкуры, а над широкой кроватью висел балдахин. Одна из стен была увешана оружием. Чего там только не было: большой двуручный меч – спадон, скрамасакс[31], сабли, алебарда, два басселарда[32], несколько стилетов, рыцарское копье – лэнс, боевой топор, моргенштерн[33], арбалет…