Из выступления С. О. Притыцкого заместителя заведующего отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПБ:

«Почему не менее распоясавшийся и не менее обнаглевший, чем Берия, Цанава мог творить подобные безобразия, и все это ему сходило? Это происходило потому, что такие члены Бюро ЦК КПБ, как Козлов, Клещев, Зимянин, Абрасимов, пренебрегая партийными принципами, руководствуясь соображениями собственного благополучия, потворствовали ему. Некоторые товарищи, как, например, Абрасимов, считали за особое достоинство быть в личных дружественных взаимоотношениях с Цанавой, а отдельные из членов Бюро ЦК партии помогали Цанаве творить эти дела».

Из заключительного слова первого секретаря ЦК КПБ Н. С Патоличева: «На пленуме ЦК много говорилось о Цанаве. Я уже сказал в своем докладе, что Цанава действовал неправильно, что он клеветал на людей, сталкивал руководящих работников между собой, разобщал Бюро ЦК. Почему он так долго действовал, а члены Бюро ЦК знали и мер не принимали? На этом вопрос, товарищи, можно ответить. Я на этот вопрос отвечаю так. Цанаве удалось так разобщить работников Бюро ЦК, что всякий более или менее заслуживающий внимания вопрос, относящийся к кадрам, всегда вызывал различные толкования, различные предложения, различные мнения и трудно было решать эти вопросы. Можно ли было своевременно призвать к порядку Цанаву? Да, можно. Но для этого нужно было единство хотя бы в минимальной степени. К моему приезду в Белоруссию, как я понял по обстановке, в Бюро ЦК никакого единства не было, была очень сильная разобщенность. И хотя при различных таких встречах по поводу Нового года или какого-либо праздника всегда товарищи пытались обниматься, целоваться, ненавидя друг друга. Это мне в глаза бросалось, и все это нужно было преодолевать. Считаю, и раньше я об этом говорил и сейчас могу сказать, что сильно повинны в том, что не был своевременно разоблачен Цанава, тт. Козлов и Абросимов, которые были с ним в очень близких приятельских отношениях. Я понимаю, что товарищи сейчас раскаиваются, очень серьезно раскаиваются, но так было. Нашли ли мы выход? Да, нашли. Был единственный выход - сделать так чтобы Цанава из Белоруссии уехал. Иного выхода я как первый секретарь ЦК в то время не нашел».

Награды сыпались на Цанаву, словно из рога изобилия: 4 ордена Ленина (26.04.1940, 30.04.1946, 30.12.1948, 12.08.1950), 5 орденов Красного Знамени (12.04.1942, 20.09.1943, 03.11.1944, 28.10.1948, 01.06.1951), орден Суворова 1-й степени (15.08.1944), 2 ордена Кутузова 1-й степени (21.04.1945, 29.05.1945)…

Один из орденов Красного Знамени Лаврентий Цанава получил за убийство Соломона Михоэлса - народного артиста СССР, руководителя Государственного еврейского театра. Когда он находился в Минске, по приказу из Москвы, его заманили обманом на дачу Цанавы, расположенную в лесном массиве, раздавили грузовиком и подбросили на ночную улицу Бобруйскую, инсценировав несчастный случай. Смерть Михоэлса произвела широкий общественный резонанс. Для видимости было заведено уголовное дело. Цанава цинично клялся в прессе, что изобличит преступников. Хотя уже в те дни поговаривали о том, что сам же он все и подстроил. Но только на кухнях, шепотом.

Это преступление станет роковым для Лаврентия Второго, как называли его в близких кругах. После смерти Сталина, заметая следы собственных злодеяний, Лаврентий Берия постарается избавиться от своих подельников. Не пощадил он и Цанаву, обвинив его в злоупотреблении властью. На слезные письма Ворошилову и другим руководителям Советского государства, которые писал из тюрьмы некогда всесильный палач, никто не ответил. Смерть настигла Лаврентия Цанаву раньше суда. 12 октября 1955 года он умер в больнице Бутырской тюрьмы «в результате недостаточности сердечной деятельности на почве резкого склероза венечных артерий и хронической аневризмы сердца». Не исключено - сам ускорил свой уход из жизни или ему помогли в этом.

Но прежде чем состоится справедливое возмездие, Лаврентий Цанава еще будет долгих десять лет выслеживать своих жертв, держа в страхе всю республику…

Учитывая ошибки, допущенные предыдущей зимой, в канун 1946 года город восстановил отопительные системы. Была введена в строй действующих Комаровская теплоцентраль, обеспечившая теплом Академию наук, клинический городок, корпуса политехнического института и Дом печати. Продолжалась заготовка и доставка дров. А вот ситуация с обеспечением населения картофелем повторилась. Лето выдалось дождливым, картошка не уродила. Организации облпотребсоюза в середине октября поставили городу только около половины от запланированного объема овощей и картофеля. Заводские столовые, в которых питалась значительная часть населения, могли оказаться без продуктов. Пришлось даже вскрыть бурты с семенным фондом. Но и это не спасало. Картофель в них был величиной с грецкий орех. Докладывая о положении дел на заседании райкома партии, начальник ОРСа завода имени Ворошилова достал из кармана спичечный коробок, в котором лежало… две картофелины…

«Это - тебе, это - мне, это - опять мне, это - снова мне…», или О том, как делили гуманитарную помощь

Картина первых послевоенных лет будет неполной, если я не скажу о такой бытовой детали, как одежда. Ходить было попросту не в чем! Даже руководящие работники города донашивали то, что сохранилось с довоенного времени. Перешивали шинели, перелицовывали брюки. Я не мог постирать нательное белье - не было сменной пары. Как-то спросил Александра Кузьмина, который руководил в райисполкоме отделом гособеспечения:

- Может быть, у тебя хоть какие-нибудь подштанники завалялись?

Он лишь махнул рукой:

- Уже и не припомню даже, когда были последние поставки. Сам хожу почти голый!

Зажав в кулак гордость, написал об этом Анне, и она прислала мне из Кенигсберга пару белья. Правда, вскоре стала поступать гуманитарная помощь по линии Международного Красного Креста и американских благотворительных организаций. Одежда и обувь были не новыми - то, что собрали у населения. В Минск они доставлялись без всякой сортировки, в плотно упакованных тюках. Помнится, первая партия, поступившая З октября 1945 года, состояла из 20 вагонов общим весом 250 тонн.

Не обошлось без злоупотреблений. Распределение одежды поручили комиссии республиканского Красного Креста, в которую вошли случайные и, как оказалось, не чистые на руку люди. Пользуясь бесконтрольностью, они отбирали наиболее ценные вещи и раздавали их своим родственникам и знакомым. Поддались соблазну и некоторые руководящие работники. Особенно усердствовали их жены. Отовариваясь на базе по запискам, они не скрывали источника получения дефицита, щеголяли в обновках, что вызывало законное возмущение людей, не имевших к нему доступа. В партийные органы, в НКВД стали поступать многочисленные жалобы. Вынужден был вмешаться представитель ЦК ВКП (б) в Минске Дмитрий Филимонов. Сообщая в Москву о результатах проведенной проверки, он, в частности,