машиностроения был создан строительно-монтажный трест с тремя строительными управлениями. Два из них - производственного строительства, жилищно-коммунального и культурно-бытового строительства - были заняты на автомобильном заводе, третье - строило велозавод, для него в рамках репарационной программы был получен из Германии полный комплект оборудования. Первым управляющим треста «Автопромстрой» стал опытный строитель К. Д. Дурнов, построивший в годы войны Уральский автозавод.

А в октябре 1945 года СНК СССР принял постановление, которое утвердило масштабную программу оказания Белоруссии помощи в восстановлении народного хозяйства. Возрождение Минска было отнесено в нем к числу первоочередных задач. Воздавая должное героизму и мужеству белорусского народа, страна не жалела для этого ни сил, ни средств…

Отсутствие Генерального плана тормозило ход восстановительных работ. Но концепция его была уже известна, и строители не бездействовали.

Едва ли не самым первым на Советской улице воздвигли здание ведомства, которое возглавлял ближайший сподвижник Лаврентия Берии - председатель НКГБ Белоруссии Лаврентий Цанава.

Об этом человеке известно гораздо меньше, чем о тезке, поэтому я вкратце остановлюсь на его биографии и на той зловещей роли, которую он сыграл в истории Белоруссии.

Оба Лаврентия родом из Мегрелии, западной области Грузии. Подлинная фамилия Цанавы - Джанджгава, он сменил ее для большей благозвучности, приняв фамилию матери. Впервые линии судеб этих двух преступников пересеклись в начале 1920-х годов, когда они работали в органах ЧК: Берия - на руководящих должностях в Тифлисе, а Цанава - в небольших провинциальных городках Грузии. Исполнительный, умеющий держать язык за зубами, Цанава приглянулся Берии, и он приблизил его к себе, толкая вверх по служебной лестнице, спасая от преследований за большие и малые проступки.

В декабре 1938 года Лаврентий Цанава возглавил НКВД Белоруссии. В первый же год по его приказу, по сфабрикованным политическим обвинениям, было арестовано 27 тысяч человек, в том числе крупные партийные и государственные деятели, известные артисты, писатели. Из ста первых секретарей райкомов партии (именно столько тогда было в республике районов) уцелели лишь трое. Остальные были либо расстреляны, либо замучены в лагерях. Такая же участь постигла всех первых секретарей ЦК КП(б)Б и председателей Совета Министров и Верховного Совета БССР от 1918 и до 1938 года. Во время допросов ко всем им применялись жестокие физические пытки, изощренные методы психологического давления.

С первых дней войны Лаврентий Цанава возглавил Особый отдел Западного фронта. В начале 1943 года его перебросили в район Курской дуги и назначили начальником Особого отдела Центрального фронта. Затем отозвали в Подольск, где формировался Центральный штаб партизанского движения; здесь он становится заместителем начальника Главного управления «СМЕРШ».

После войны Лаврентий Цанава вернулся в Минск на свою прежнюю должность. И репрессии продолжились. Хватали людей по малейшему подозрению, по доносу.

Главного врача 1-й клинической больницы Минска Алексея Ивановича Шубу арестовали за то, что в начале войны он попал в плен. Не посмотрели ни на его довоенную жизнь, ни на обстоятельства пленения. Раз общался с фашистами - значит враг! О судьбе этого человека стоит сказать особо. В молодые годы Алексей Шуба был комсомольским вожаком на Полесье. Избирался председателем колхоза, председателем сельсовета. Человек, бесконечно преданный Родине. Перед самой войной закончил мединститут, работал в Стародорожской районной больнице. Начало войны встретил старшим врачом полка. Во время окружения попал в плен. Бежал. Сорок дней добирался до своих родных мест. Фашисты нуждались в медиках и, посчитав Шубу за обычного беженца, назначили главным врачом больницы. В конце декабря 1941 года, вместе с группой патриотически настроенных земляков, захватив запас медикаментов и инструмента, Алексей Шуба ушел в лес, создал партизанский отряд, переросший со временем в крупную бригаду имени Кирова. После освобождения Белоруссии работал заведующим отделом здравоохранения Минского горисполкома.

Все героическое прошлое партизанского командира и врача было перечеркнуто по прихоти Лаврентия Цанавы. Ему не нужны были герои. Он выполнял план по разоблачению «врагов народа». Жизнь Алексею Шубе спас арест Цанавы. Он был реабилитирован, продолжил руководить 1-й клинической больницей столицы, сделав ее одним из лучших лечебных заведений СССР. Удостоен звания Герой Социалистического Труда. В 2010 году на здании больницы установлен его барельеф…

По приказу Лаврентия Цанавы здание НКГБ начали строить еще весной 1945 года. Рассказывали, что, утверждая проект, именно он настоял на том, чтобы правый верхний угол здания венчала башенка. Заместитель председателя Управления по архитектуре БССР Владимир Король попытался было возразить:

- Это невозможно, Лаврентий Фомич. Если уж строить, то две башни: в архитектуре ведь все подчиняется законам симметрии.

Цанава снисходительно посмотрел на него. В его взгляде читалось недоумение: какой-то архитекторишка позволил ему перечить?!

- Вот что, товарищ Король. В Белоруссии все подчиняется одному закону - закону Цанавы. В архитектуре, возможно, ты и король, а здесь король я. И постарайся уж, чтобы башенка получилась красивой и понравилась мне.

Так и высится эта одинокая башенка на одном из красивейших зданий в центре Минска. Поднимаясь на нее, Лаврентий Цанава, по легенде, якобы любил наблюдать за ходом футбольных матчей на располагавшемся неподалеку стадионе «Динамо».

Не исключаю, что такого разговора не было, что это всего лишь легенда. Но она органично вписывается в характер Цанавы, который не терпел, когда ему возражали, требовал безоговорочного подчинения. Даже в мелочах. Был убежден, например, что его автомобиль знал каждый минчанин, и, если случалось, что кто-то обгонял его на пустынной улице, останавливал и строго выговаривал.

Свое преступное ремесло Цанава обожал. Любил присутствовать при допросах. И хотя сам пускал в ход кулаки редко, поощрял насилие. Беспомощность политиков, вынужденных под пытками оговаривать себя, доставляла ему огромное удовольствие. Однажды, принимая доклад одного из следователей, спросил:

- Ты бьешь арестованных?

Не поняв подоплеки вопроса, растерявшись, тот стал лепетать что-то о социалистической законности, об уважении к правам человека. Цанава посмотрел на него с презрением и, обращаясь к присутствовавшим, сказал:

- Слышите, он не бьет!.. Какой же ты следователь, а еще офицер!

О злоупотреблениях Лаврентия Цанавы в руководстве республики, конечно, знали. Но кто же посмеет выступить против ближайшего всесильного Берии! А он любил подчеркивать свою значимость. На заседания Президиума Верховного Совета БССР умышленно заходил всегда последним. Члены Президиума давно уже собрались. Но ждут, потому что стул Цанавы пустует. Столь же робко вели себя и члены ЦК партии, некоторые из них даже ходили у Цанавы в друзьях. Рассказать о его злоупотреблениях они осмелятся лишь тогда, когда Цанаву отзовут в Москву и станет известно, что он арестован. Приведу