Когда Джесс почти задохнулась – от нехватки кислорода и всепоглощающего животного страха, все прошло.

Она заснула по-настоящему.

* * *

– Мэлоун, чем тебе не угодил мой друг? – спрашивает Джеймс. Он упирается руками о парту и смотрит на Джесс внимательно, чуть насмешливо. Их лица – напротив друг друга, совсем близко. Преступно близко.

Чтобы увеличить расстояние между ними, Джесс откидывается на спинку стула и складывает руки на груди.

– Когда ты успел стать Стивену нянькой, Уорнер? – задает она вопрос.

Со Стивеном они расстались несколько месяцев назад, потому что для нее существует лишь Брент. Кроме него, ей никто не нужен. От чужих мужских губ тошнит, чужие руки кажутся ей отвратительными.

Им осталось потерпеть всего пару месяцев до экзаменов, и они уедут в университет. Там они не станут скрывать свои отношения. Там их ждет свобода.

– Ты его бросила, он в депрессии, – врет Джеймс. Он смотрит на вырез ее кофточки.

Джесс через силу улыбается. Стивен был огорчен ровно три дня. На четвертый – напился на вечеринке и переспал с двумя старшеклассницами. Сейчас сменил третью девушку и счастлив.

– Не говори глупости.

– Ты заставляешь говорить меня глупости, – шепчет вдруг Джеймс. – Чем тебе не угодил я?

Он тянется к ней, и между их лицами вновь совсем небольшое расстояние.

Джесс слышит его тяжелое дыхание.

– Тем, что ты – парень моей подруги? – пожимает она плечами.

– Бывшей, – уточняет Джеймс. – Мне не нужны шлюхи.

Они расстались, потому что он сказал, будто Аманда изменяет ему.

Но Джесс знает, что это не так. Она видела на лице подруги синяки. Она сама просила ее бросить Уорнера.

А потом он стал клеиться к ней.

Делал недвусмысленные намеки на вечеринке в честь дня рождения Лиз. Зажал однажды после тренировки в углу, но она вырвалась.

Позвонил в пьяном бреду и сказал, что не может без нее. Она попросила стереть ее номер и бросила трубку.

– У тебя ведь кто-то есть, – продолжает Джеймс и вдруг швыряет на стол свой телефон. – Листай, – говорит он.

В его глазах – торжество.

Джесс ничего не понимает, но послушно берет телефон в руки. И листает одну фотографию за другой.

Их много. И на каждой изображены они с Брентом.

Джеймс запечатлел и невинные поцелуи, и откровенные сцены, от которых на ее щеках появляется румянец. Нет, ей не стыдно за это. Но никто не должен подсматривать за ними! Это грязно.

– Брент Элмер? – насмешливо говорит Джеймс и садится прямо на стол. – Неожиданный выбор для такой, как ты, детка.

– Зачем? – только и спрашивает она, решая, что они это переживут.

Они наигрались в тайную любовь.

– Спроси, что я собираюсь делать, – говорит Джеймс довольно.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает Джесс. Она старается, чтобы ее голос не дрожал. Ей отчего-то становится страшно.

Правильно ли они делали, что все скрывали?

– Рассказать всем, разумеется. Ты обидела моего друга. Я должен восстановить справедливость.

Джеймс смеется.

Джесс понимает, что это не из-за Стивена. Джеймсу плевать на Стивена.

Это потому, что она отвергла его. Он мстит.

– Элмер оказался скверным парнем, Мэлоун, – продолжает Джеймс. – Он накачал тебя наркотой, так? Он ведь занимается в классе третьего уровня химии. Наверняка сечет в подобных вещах.

– Замолчи, – прерывает его Джесс. Она не позволит ему очернить Брента.

– Не бойся, – смеется он. – Я расскажу правду. Правду о том, как школьный лузер изнасиловал славную девушку Джесс. Интересно, какую характеристику ему напишут? Сможет ли он поступить в университет? А твой авторитет, Мэлоун? Ты подумала о том, на каком уровне окажешься, если все узнают, какими грязными делами вы занимаетесь? – он машет телефоном, как оружием. – Куда опустишься? У меня и видео есть. Пара кликов – и оно на сайтах. Ты понимаешь каких, да? Элмер бывает на таких сайтах или ему хватает тебя? Слушай, а что будет, если это увидят твои родители? Твоя мамочка такая хорошая прихожанка.

Он чередует угрозы и глумление. Издевается.

– Ты с ума сошел? – не выдерживает Джесс. Она вскакивает. В ее глазах – возмущение и страх. – Не смей это публиковать! Я убью тебя, гребанный урод! Понял?

Джеймс словно не слышит ее:

– Ты можешь спасти ситуацию.

– Как? – шепчет перепуганная Джесс. Обычное самообладание покидает ее. Она не хочет, чтобы свидетелем их любви с Брентом стали другие. Она не хочет позорить родителей. Она не хочет вредить Бренту.

Джеймс весело улыбается. И она понимает, что он попросит.

* * *

Следующие несколько дней подарили спокойствие.

Никаких кошмаров, никаких чудовищ.

Джесс четко разграничивала реальность и сон.

Она сутками валялась на своей кровати в отдельной палате, по расписанию принимая лекарства и бездумно глядя в окно. Дни тянулись, словно резина: однотипные, беспросветные. Снег кончился, и было холодно и серо. Солнце пропало.

Эрик так и не пришел в сознание, и Джесс часто думала, что будет, если он никогда не проснется?

Она останется вечной невестой?

Помолвочное кольцо хранилось в прикроватной тумбочке.

Ей было стыдно за эгоистичные мысли, но думать иначе Джесс не могла. Она слишком устала, а еще поняла, что хотеть счастья – преступление.

Единственное, что могло ее радовать, – отсутствие кошмаров и галлюцинаций. Лишь однажды ночью ей показалось, что за окном плавает голова Пугала.

К ней снова приходила полиция – капитан, чью фамилию она не запомнила, и детектив Харрис, еще более уставшие, чем в прошлые их встречи.

Пока Джесс валялась в больнице, вновь произошло убийство – Убийственный Холод и не думал останавливаться. На этот раз от его рук пострадала школьница, и общественность как с ума сошла – требовала от властей и полиции не просто действий, а результатов. Толпа жаждала крови, хотела мщения. А убийца до сих пор не был найден, хотя полиция делала все возможное.

Однако в тот день Джесс поразило не известие о новом убийстве, а нечто совсем иное.

Так бывает, что несколько чужих слов могут перевернуть чью-то жизнь, и Джесс познала это сполна.

Сначала капитан долго расспрашивал ее обо всем, что происходило в квартире Эрика, – слишком уж подозрительным ему показался тот факт, что на нее, свидетельницу по делу об Убийственном Холоде, нападают, а ее жених находится в критическом состоянии. Причем, кто это сделал, до сих пор оставалось загадкой. Не было свидетелей, а с камерами в доме Эрика что-то произошло – они вышли из строя на несколько часов.