Фамилия ему по умолчанию отходила мамина – Бронштейн. Хорошая фамилия, с такой далеко можно пойти и даже поехать, некоторые уже как раз начали уезжать…

Бабка Римма Бронштейн однажды тоже собралась и уехала, но сначала убедилась в том, что ее Софочка твердо намерена остаться в этой стране.

А Софья Павловна окончательно определилась со своими намерениями, когда Вадик уже стал третьеклассником. Тогда его мама, так и не найдя для сына папы-царя, вышла замуж за своего коллегу – школьного учителя физкультуры Сергея Ивановича Петренко по прозвищу Сервант. И хотя пасынка тот не обижал, наоборот, даже дал ему свою фамилию, жизнь Вадика только усложнилась, ведь быть ребенком пары педагогов вдвое труднее.

Потом у него появился братик, и поначалу Вадик искренне радовался рождению малыша. То есть сам по себе вопящий сверток в колыбельке никакого интереса для него не представлял, в детстве десять лет – очень большая разница. Но мама Софа ушла в декрет, и вскоре одноклассники забыли, что Вадик – сын учительницы, а быть в родстве с одним преподавателем физкультуры было уже не столь проблематично, физрук – он ведь так себе педагог, скорее, что-то среднее между пионервожатым и охранником.

Учебу Вадика мама, всецело занятая малышом, почти не контролировала, но мозги у парня были, ему хватало ума не скатываться на тройки. У Вадика появилось сначала свободное время (надо было только исправно отбывать ежедневную повинность по выгуливанию братика), а потом и карманные деньги.

Своеобразный статус Вадика в школе («сын физрука» – это кто-то вроде двойного агента) давал привилегии, которые умный Вадик сумел монетизировать. Многих подростков многоопытная суровая директриса на входе в школу охлопывала по карманам и заставляла открыть портфель, Вадик же обыскам никогда не подвергался и потому стал идеальным курьером. За небольшое вознаграждение он успешно проносил в школу разную подростковую запрещенку – от мутноватых карточек любительской порнушки до сигарет и водки, без которой школьная дискотека в актовом зале с бюстом Ленина воспринималась продолжением комсомольского собрания.

А потом Вадика посадили.

Он не принес, а вынес из школы нож-выкидушку, которым восьмиклассник Витька Колосов, пятый ребенок в многодетной семье потомственных уголовников и тунеядцев, пырнул на контрольной по алгебре идейного отличника Севу Пронина, наотрез отказавшегося дать наглому двоечнику списать. Пырнул неловко, неумело, явно в сердцах – приподнялся за партой, потянулся и ткнул Пронина в мясистую часть бедра, так что ничего жизненно важного Севе не повредил, но крови было много, раненый взвыл и с перепугу потерял сознание. А Витька выбежал из класса и – вот не повезло! – встретил в коридоре Вадика, который отпросился с географии в туалет. Сунул тому в руку сложенный уже ножик, крикнул: «Отнести к гаражам, срочно, с меня чирик!» – и убежал. А Вадик, дурачок, поперся на выход с ножом…

Замять такое ЧП у руководства школы не было никакой возможности. Хотя директриса пыталась, и Сервант тоже. Но пострадавший не зря был идейным, кто-то из его родственников работал в горкоме комсомола, и из Севы Пронина живо сделали нового пионера-героя. А Вадик пошел под суд как подручный Колосова.

В детской колонии ему жилось не сладко, но и не слишком тяжело. По-настоящему плохо оказалось то, что жизнь на воле, куда Вадик вышел достаточно скоро, значительно отличалась от той, к какой он привык и какую раньше по глупости считал несвободой.

Мать и отчим не спускали с него глаз. В школу Вадика не взяли, пришлось идти в ПТУ, а там и порядки, и контингент были почти такие же, как в детской колонии. Вадик сам не заметил, как оказался в компании ушлых парней, промышляющих мелкими кражами из автомобилей: использовать профессиональные навыки, полученные в процессе обучения по специальности «слесарь-автомеханик», было так просто…

Набравшись опыта, парнишки перешли от краж к угонам, на первом же их и взяли.

Вадик, как рецидивист, снова сел, а когда вышел – оказался никому не нужен.

Мать назвала его своим педагогическим браком и отказала ему от дома, отчим молча выставил его за порог и захлопнул дверь, младший братик весело строил рожи в окошко.

К счастью, начиналось лето – время, когда в курортной местности полно нелегальной работы, и Вадик сумел устроиться сначала на стройку, а потом в бригаду асфальтоукладчиков. Перезимовал он сторожем на базе отдыха – платили ему копейки, но можно было жить в одном из домиков, и до весны Вадик как-то перебился.

Потом он работал спасателем на пляже, снова сторожем, экскурсоводом на туристическом маршруте к водопадам, инструктором по конному спорту, грузчиком в порту. Потом зацепился за автобазу – там ему дали продавленную койку в общаге, сначала помогал механикам, потом научился водить, сдал на права, сам сел за руль.

Большая страна развалилась, но у Вадика жизнь кое-как наладилась – дальнобойщики не из робких и бывалых как раз оказались в цене.

Потом из своего Израиля приехала с инспекцией неугомонная бабка Римма Бронштейн. Покрыла русским матом в талантливой обработке настоящей культурной еврейки дочку Софу с ее мужем, разыскала Вадика – он в промежутках между рейсами жил в дешевом мотеле под Новороссийском, дала ему денег и строгий наказ собирать документы и валить к бабуле на святую землю.

Деньги Вадик взял, бабку обнял, советом не воспользовался.

У него как раз завелась сердечная подруга Катя – станичная баба пятью годами старше, с двумя малолетними детьми и незабываемыми воспоминаниями о недолгой семейной жизни со спившимся мужем. Утащить в Израиль Катю с ее спиногрызами Вадик никак не мог, а бросать их не хотел. Слишком хорошо помнил, каково это, когда тебя бросают те, кто любил и заботился.

Второй и последний раз бабка Бронштейн, уже совсем старенькая, навестила бывшую родину и внука в первую очередь, когда Катя родила Вадику второго ребенка – мальчика. Первой была девочка, ее назвали Риммой.

– А парень таки должен быть Робертом, – категорически распорядилась бабуля Бронштейн. – Так надо, и даже не спорьте со мной, шо вы знаете о жизни, не люди, а перекати-поле какое-то…

Вадик и вправду до тошноты накатался туда-сюда. Долго гонял чужие фуры, потом, спасибо бабке с ее деньгами, купил свою – сначала одну, потом вторую, третью… Водителей подбирал из уволенных в запас армейских и бывших силовиков, эти могли обеспечить доставку грузов по назначению, что бы ни случилось в пути. Открыл автомастерскую, сначала только для своего транспорта, потом расширился. Теперь на хлеб с маслом семье хватало всегда, вот и решились они с Катериной на еще одного ребенка – второго общего, у них еще Катькиных двое было, Вадик растил их как своих.

– С чего вдруг Роберт-то? – не споря (с бабкой Риммой поспоришь!), просто так, для понимания, уточнил Вадик. – Вроде не было у нас ни одного Роберта?

Он обернулся на Катерину, и та решительно помотала головой. У нее в кубанской станице Ильской, в самом сердце казачьего края, никаких там Робертов отродясь не водилось.