Однако амеба Ра, идя обратно с этим диагнозом, все-таки купила себе сандалии какие хотела (моллюски «Гринписа» дали взаймы), и уже в процессе примерки перестала выть, так что визит к доктору себя оправдал: обратно домой амеба Ра вернулась в немом восторге от покупки.

Однажды кукушка Калерия провела идиотскую неделю, ухаживая за больным воробьем Гусейном у себя на дому; варила ему кашку, кормила, глупо приговаривая: «этому дала, этому дала» и т. д.

На что в ответ Гусейн звонил моли Нийе и объявлял о своих намерениях немедленно к ней переехать.

Но моль Нина, судя по крикам Гусейна, отвечала «не туда попали», и Гусейн начинал все сначала.

Калерия выдержала семь дней таких угроз, а на восьмой все кончилось, т. к. Гусейн действительно съехал со своим чемоданчиком, оставив Калерию в глупом положении, а у моли Нины стоял уже автоответчик со стандартным «куда вы звоните, товарищ».

Но кукушка Калерия, как гласит история, тоже не осталась в своем опустевшем гнезде и немедленно поселилась у таракана Максимки в жуткой тесноте, жена Максимки, отзывчивая таракан Сильва, не возражала и даже не пикнула, когда кукушка Калерия устроила у нее в доме заочную свадьбу с чайкой дядей Ваней, который прислал Калерии с того берега пруда недвусмысленное признание в любви, т. е. майку с надписью «Лав ми ду».

На свадьбу слетелись все, даже кукушонок Шурка, у которого ломался голос.

Гвалт стоял невообразимый, вся свадьба перепилась и куковала на разные голоса, особенно рявкал кукушонок Шурка.

Хозяева, тараканы, заложив уши ватой, спрятались в ванной, таракан Сильва прижимала к себе младших, сидя неглубоко в отверстии для слива воды, но попутно все-таки считала «ку-ку» и досчитала в результате до немыслимых двух тысяч.

Невероятная продолжительность жизни, скажете вы, но таракан Сильва, лежа с малышами в отверстии для слива воды, верила Калерии и тут же, с заткнутыми ушами, соображала как распорядиться всеми этими веками, и все-таки выходило маловато.

И даже когда кто-то из гостей стал мыться с мылом, таракан Сильва не испугалась: столько лет впереди!

Однажды блоха Марианна приревновала своего радикулитного мужа блоху Валерика к пожилому клещу тете Оксане.

Как известно, ревность не знает возрастных преград, как и любовь.

А дело было как раз после отпуска, который блоха Марианна, пожертвовав собой, проводила с двадцатью пятью младшими на садовом участке в поселке «Верхние Лопатки», причем одна.

С одной стороны, мужа надо всегда держать при себе, а с другой стороны, на него надо готовить, стирать с него и т. д. и выслушивать попреки и капризы: спасибо.

У каждого дела две стороны — удобная и неудобная.

Марианна с детьми ускакала.

Валерик остался дома, в микрорайоне «Верхнеебутово».

Разумеется, об отдыхе не могло быть и речи, район «В.Лопатки» был сейсмически неполноценный, ибо собака Гуляш чесалась как офонарелая, впрочем, не доставая до верхней части лопаток.

Надо было беречь детей и заниматься с ними профилактикой, прыжки в длину, в ширину и ходом коня (скачок «тройной укус»).

После всех этих дел Марианна, похудевшая и загорелая, как Грейс Джонс, черная секс-символ, но гораздо более нервная (дети, только отвернись, делают т. наз. «общий фонтан» и уходят из поля зрения) наша блоха Марианна приехала и увидела, что муж блоха Валерик выглядит отдохнувшим, энергичным и под глазами следы борща.

Мало того, ползает Валерик гораздо активней: аж подпрыгнул на руках, увидев всю семью с тележками.

После большого скандала блоха Валерик, держась за скулу, объяснил все дело так:

— Клещ этот тетя Оксана пристала, чтобы я попробовал борща, все равно выливать, сказала. Ну соседи же, — бормотал он.

Блоха Марианна плакала, всю ночь не спала и лелеяла план уехать обратно на Верхние Лопатки, но бытовуха ее засосала.

Тем более что блоха муж Валерик снова жутко охромел.

Приходится буквально подавать ему в постель.

Так что все утряслось.

Жаворонок Милочка поступила работать в ресторан гейшей, т. е. порхала между столиками, исполняя мелодии на варгане (ушной вариант).

Но, как это часто бывает, во время очередного танца жаворонок Милочка потеряла кокошник и тут же, не тратя времени, пошла рыться впотьмах под столиками, ища головной убор среди обуви посетителей.

Положение исправил олень Фердинанд, который уперся рогом и сдвинул разом все столики к оркестровой яме, а частично и дальше.

Милочка, вся в слезах, с болтающимся в ухе инструментом, подхватила кокошник с полу, а клиенты к тому времени прекрасно устроились в оркестровой яме, три сестры уже подняли снизу заздравный тост (гадюка Аленка, крыса Надежда Пасюк и росомаха Жанна), а червь Феофан, которому и всегда было все равно, лежал в углу и плакал, слушая баяниста слепца крота Николая, который после всего тарарама как ни в чем не бывало исполнил «Марш Радецкого».

Что касается жаворонка Милочки, то она в кокошнике из перьев (верхняя одежда) и в босоножках (нижняя одежда) танцевала под это дело танго цветов, вызывая оленя Фердинанда на белый танец.

Молодой ежик Витёк (сын ежа Стеллы Ё. и плейбоя ежа Гарри) где-то надыбал и принес не куда-нибудь, а домой пухлую пачку US долларов.

Так сказать, $.

Когда родители пришли из овощного магазина недовольные (Стелла Ё. ценами, а плейбой еж Гарик тем, что его оторвали от телевизора), их ждал подарочек — US доллары лежали кучей на столе.

Еж Гарри почувствовал, что вот-вот сорвется.

— Этта шта? — спросил он известным дома голосом.

— Это баксы зеленые, ослеп батя, — ответил ежик Витёк, активно жуя жвачку.

Затем он глупо хихикнул.

Еж Гарри сел к столу, игла дыбом.

— Вернешь где взял! — громыхнул он.

Ежик Витёк, чавкая, ухмылялся.

— Ну ты посмотри на своего пащенка! — завопил еж Гарик жене, — да я его своими руками в милицию сдам!

И добавил горестно:

— Дурака кусок!

— Ну бандит, ну бандит, — заплакала еж Стелла Ё.

— Ну вы че, черепа, — возмутился ежик Витёк и даже жевать перестал. — Фильтруйте базар-то (т. е. выбирайте выражения), — сказал он и снова зачавкал.

— Видала? — кивнул на сына ежик Гарри-плейбой. — Это ты с ним все утю-тю, утю-тю! Мафиози сраное.

Наступила гнетущая пауза.