— Ничего бы не желал так сильно, ангелочек. — Он поднял и покружил ее. — Но няня говорит, ты должна идти в школу.

— А-а! — Тара обратила на Фиби умоляющий взгляд. — Я, правда, должна?

— Конечно! — Фиби было неприятно, что Тони держит девочку на руках. Посмотрев ему в глаза, она поняла, что он это чувствует и забавляется.

— Вот что я скажу, солнышко: а почему бы мне не отвезти тебя сегодня утром в школу на своей машине?

— Нет! — быстро и решительно отказала Фиби.

— Расслабься, Фиби. — Сейчас он уже откровенно смеялся над ней. — Вечно ты отравляешь людям настроение. — Все еще держа Тару на руках, он размашисто зашагал к дешевой спортивной машине, стоящей на парковке. — Сожалею, но она двухместная, — крикнул он через плечо. — Пока. До скорого!

— В этом нет вашей вины. — Кэрри налила Фиби чашечку кофе. — Он всегда такой — эгоистичный, своевольный и упрямый.

— Я должна была его как-то остановить, — расстроенно рассуждала Фиби. — Я не хочу, чтобы он играл на ее чувствах. — Она увидела удивленный взгляд Кэрри и добавила: — Не думаю, что Тони подходящая компания для девочки.

Кэрри похлопала ее по руке.

— Постарайтесь не волноваться, — посоветовала она. — Не успеете оглянуться, как он уедет, и мы снова обретем покой.

Фиби позвонила в «Парковую школу» Весткомба и, к своему облегчению, узнала, что Тара была без происшествий доставлена в школу и сейчас в классе, а не на какой-нибудь увеселительной прогулке.

Вскоре объявился и Тони.

— Кофе, — заметил он. — Как культурно. Дракониха и не подумала сегодня утром предложить мне завтрак.

— Что ты вытворяешь? — вскипела Фиби. — Я несу ответственность за Тару, и ты не имел права увозить ее.

— Испугалась, что я похитил ее? — Он злобно усмехнулся ей. — Не рискну. Малышка, конечно, чаровница, ведь она дочь Серены, но едва ли я долго продержусь в компании ребенка.

— Оставь ее в покое.

— Ладно! — Он налил себе кофе, подошел и сел напротив нее. — Я сейчас же еду дальше.

— Едешь дальше? — недоуменно повторила Фиби.

— В твоем голосе звучит разочарование, моя сладкая. Несмотря на безупречное гостеприимство, я вынужден удалиться.

— Вчера у меня сложилось другое впечатление, — настороженно заметила Фиби.

— Ну что же, — беспечно ответил Тони, — возможно, с тех пор у меня было время подумать, понять, что мое присутствие здесь не будет одобрено моим сводным братом. Как видишь, я не лишен такта.

— Зачем же ты сюда приезжал?

— Семейное дело, милая. Но оно может подождать. — Он отпил кофе. — Восхитительно было вновь встретиться с тобой, несмотря на твою язвительность. И помни, мой визит — наш маленький секрет.

— А как же Тара и Кэрри? Предполагается, они тоже будут хранить молчание?

— О, с Тарой нет проблем. У нас с ней договор. А Кэрри всегда ненавидела меня. Ее легко уговорить забыть, что я вообще здесь когда-то был.

— Действительно, все очень просто, — сказала Фиби с мрачной иронией.

Тони допил кофе и улыбнулся девушке, его глаза задержались на ее груди.

— Прощай, моя сладкая. Наслаждайся своими ночами в постели Дома. Что-то подсказывает мне, что их будет немного.

Фиби все еще сидела, уставившись в пустоту, когда вернулась Кэрри.

— Мне показалось, я слышала отъезжающую машину. Он уже уехал?

— Да.

— Ну, тогда все в порядке, — с облегчением вздохнула Кэрри.

Так ли? — взволнованно думала Фиби. Хотела бы я быть уверенной в этом.

По дороге в Мидбартон она старалась забыть о таинственном появлении Тони и таком же загадочном отъезде.

Домик для кукол оказался даже лучше, чем представляла себе Фиби. Добротно сделанный, с фасадом на шарнирах, с открывающимися входной дверью и окнами.

— Он великолепен, — сказала она заведующей магазином. — Мне он самой нравится.

Женщина улыбнулась.

— Приятно, что дом попадет в хорошие руки. Мы все так радовались, когда мистер Эштон вернулся в Мидбартон. — Она понизила голос. — Такая жалость, что их брак распался. Она частенько покупала духи в соседнем магазине. И, конечно, была самым очаровательным созданием, которое я когда-либо видела. Такая обаятельная и естественная. Такая одаренная натура.

— Да-да, — безразлично согласилась Фиби. — Могу я теперь взглянуть на мебель?

— Она вся ручной работы. — Женщина сунула ей визитную карточку. — Это имя мастера на тот случай, если захотите сделать особый заказ. Некоторым нравятся огромные кровати под балдахинами, но в нашем ассортименте их нет.

— Я их не люблю. — Фиби выжала из себя улыбку. Она купила лишь основную мебель, потому что Тара, несомненно, позже захочет сама выбрать несколько вещиц.

— Можете оставить домик и мебель до кануна Рождества, если хотите, — предложила женщина, выписывая счет. — Зачастую это проблема — скрыть такие большие подарки, как этот.

— Спасибо, — с благодарностью приняла предложение Фиби. — Но сейчас я возьму с собой этих маленьких куколок из домика.

— У вас очень счастливая девочка. — Женщина, источая улыбки, проводила девушку до самой двери.

Раз уж она была в Мидбартоне, следовало воспользоваться возможностью и сделать покупки. Это было странное чувство — иметь деньги. На этот раз ей не придется считать каждое пенни.

В парфюмерном магазине специально к Рождеству продавались корзинки, наполненные флаконами с пеной для ванны, лосьонами для тела и другими туалетными принадлежностями, благоухающими изысканными старомодными ароматами розы, лилии и жимолости. Фиби купила одну из них для Кэрри.

Из множества красиво упакованных флакончиков лака для ногтей модных оттенков несколько было выбрано для Линн.

В художественном салоне она нашла для Тары огромную коробку с красками, кистями разных размеров и толстый блок бумаги, на которой девочка могла создавать свои шедевры. В конце концов, она не сможет играть с домиком для кукол все время, ей нужны разнообразные занятия.

Но меня там не будет, я не увижу этого, подумала Фиби с внезапной болью.

Теперь она мучительно сознавала, что все, что она действительно желала для себя, все ее счастье и благополучие сосредоточилось в этом доме в Фиттон-Магне.

А она вынуждена покинуть его.

Фиби заставила себя встряхнуться и перестать жалеть себя. Все-таки скоро наступит Рождество, и она должна купить Доминику подарок. Но это оказалось большой проблемой. Любые предметы одежды или мужские туалетные принадлежности казались ей слишком интимными. Что-то менее безопасное, но более скучное, прозаичное — носки и носовые платки — совсем не вызывало у нее интереса.