«Что он предпримет?» — подумал маг, ощупывая толпу вокруг себя глазами. — «А что бы предпринял я сам?»

Он посмотрел на широкую спину, на мешок, что болтался чуть на отлете..

«А нужен ли ему сам Гаврила? Наверняка нет! Мешок. Мешок ему нужен! А Гаврила… Зачем он ему? Этот уже свое отслужил — принес мешок куда нужно».

Хорошо, что еще надоумил его привязать мешок к руке — так-то спокойнее.

Пришлось рассказать ему на какие хитрости пускаются городские хитники, чтоб отобрать у честного человека то, что он нажил непосильным трудом. Поверил варвар, попросил, чтоб на два узла завязал… Игнациус усмехнулся. «Да хоть на четыре! Разве в узлах дело?»

«Суматоха ему нужна, суматоха… — подумал маг вертя головой по сторонам. — Чтоб поближе подобраться… Давка.»

Громовой рев он услышал как раз тогда, когда они шли мимо скотного ряда. В нем не было тоски домашнего животного, покорно ждущего нового хозяина или приглашения на бойню. Этот рев будил страх, заставлял оглядываться в поисках близкой опасности…

Горожане остановились. Им звук тоже был в диковину, зато, когда звук прозвучал во второй раз… А Игнациусу-то хватило и первого раза — настолько этот рев не вязался с торжищем. Быки, мимо которых они как раз шли и те задрожали. Маг понял — началось!

— Шишига! — заорало сразу несколько голосов. — Зверь Шишига!

Гаврила дернулся на голос и Игнациус обернулся вместе с ним.

На другом конце площади, над людскими головами, над крышами невысоких домиков и купеческих лавок, возвышался темно-коричневый зверь. Все четыре руки его были расставлены в стороны, но ничего больше он увидеть не смог. Против солнца его трудно было что-либо рассмотреть, но даже того, что они увидели, хватило, чтоб убедиться в свирепой мощи чудовища. Это понял каждый, из тех, кто стоял на площади. Над ней повисла томительная тишина. Люди видели и не верили своим глазам. Душами их владело удивление, а не страх.

— Не бывает, — сказал Гаврила хриплым шепотом.

— Чего не бывает? — переспросил Игнациус, не сводя глаз с чудовища. Зверь чесался, словно бы соображал, каким это ветром его сюда занесло.

— Таких шишиг не бывает, — громко сглотнув, объяснил беглый журавлевец. — Обычно они раза в четыре меньше…

Но Игнациус и сам видел, что не настоящий это зверь — колдовской…

Повинуясь, то ли приказу, то ли своему злому нраву, зверь, словно у него в голове крючок какой соскочил, легко и быстро присел и кулаками правой пары рук ударил по крышам лавок, а двумя другими руками подхватил телеги и подбросил их в воздух. Уже в небе повозки развалились на части и обрушились на застывшую в изумлении толпу. Это в одно мгновение превратило горожан, жадных, как и любые варвары, до зрелищ, в перепуганную толпу. Площадь всколыхнулась, словно все, кто там был, одновременно выдохнули, заорали, заметались…

«Огородники, — подумал Игнациус. — Однако, как он решился?»

На его глазах зверь ногой поддел телегу, и с неба тут же посыпались мешки с зерном.

«Заодно они с Белояном, что ли? — мелькнуло в голове, но он тут же оборвал себя. — Если б они заодно были, то и зверя бы не понадобилось!»

Ответ мог быть только один, и он его уже знал.

Что два мага, из которых один был хозяином в этом городе, могли сделать с одним гостем издалека, ему объяснять не требовалось — и сам не раз такое проделывал, бывало даже, что и в одиночку.

Значит Митридан где-то рядом. Совсем рядом, и только мешок не дает магу учуять собрата по ремеслу… Маг с ненавистью посмотрел на Гаврилу, прижавшего мешок к груди, но тот ничего не видел кроме страшного зверя.

На мгновение толпа стала единым телом, по которой быстрее молнии пролетел страх. Люди вокруг них словно всем одним разом пришла в голову одна и та же мысль, сделали общее движение. Толпа, словно вода под брошенным кем-то камнем, отхлынула от зверя и через тонкие ручейки улиц попыталась «вытечь» с площади. Поднятые общим ужасом куры кружились в воздухе вместе с пылью, словно диковинные белые цветы. Смешалось все — рев зверя, наконец-то понявшего, что перед ним беззащитный город, рев толпы, вой обезумевших животных… Воздух дрожал от криков, а земля — от топота тысяч ног и копыт. Вокруг них закрутился людской водоворот. Его спутник дернулся раз, другой, оглянулся…

— Бежим! — крикнул Масленников. — Вон она уже!

«Суматоха! — подумал маг. — Вот она суматоха!»

Ветер ударил в лицо и унес слова назад.

Люди вокруг менялись так быстро, что глаз не успевал отличать одного от другого. Их прижало к стене какой-то лавки и Игнациус сопротивляясь людскому потоку вертел головой в надежде увидеть колдуна. Чувство, что он где-то совсем рядом не прошло, а только стало сильнее. Он должен был быть рядом, среди этих бегущих людей. Тень зверя уже упала на них, а сверху, неся смерть, валились бревна и мешки с чем-то живым и визжащим. В этой суматохе ему оставалось только подойти и выдернуть мешок из рук растерянно смотревшего в небо Гаврилы.

В десятке шагов от них, словно островок посреди водяного потока встали поляницы. Игнациус насторожился — драчливых баб никто особенно не любил — но женщинам было не до него..

Упершись грудью в лук, та, что помоложе, накидывала тетиву, а вторая уже пускала стрелу за стрелой. На мгновение остановившись, старшая глянула на подружку, что уже встала у нее за спиной и шарившую в колчане.

— По глазам, Дилька! По глазам, а не по морде ее!

Игнациус посмотрел на них и выбросил из головы. Не они. От этих женщин не веяло опасностью. Опасным сейчас мог оказать тот, кому Гаврилов мешок будет интереснее огромного многорукого зверя.

Стрелы поляниц делал свое дело. Зверь перестал топтать беззащитный скот и переворачивать возы с сеном, разъярился. Он взмахнул ногой, и несколько человеческих тел взлетели в воздух. Игнациус отвлекся, глядя как сверху на поляниц валятся несколько вопивших на разные голоса мужиков в кольчугах и парочка блеющих от страха овец.

За это и поплатился.

Рывок, который бросил его на землю он пропустил. Земля и небо поменялись местами, и он проехался лицом по утоптанной земле, но Гаврилов пояс он не отпустил. Маг почувствовал, что у него за спиной нет уже надежности бревенчатой стены, и только тут он по настоящему почувствовал силу и безумие толпы. Удар в спину бросил его на Гаврилу, потом кто-то легко вскочил ему на плечи, оттолкнулся и прыгнул вперед, на мгновение, заслонив собой небо… Наверняка что-то случилось бы еще, но тут упал сам Гаврила. Понимая, что значит упасть посреди обезумевшей от ужаса толпы, Игнациус отгородив заклятьем напиравших сзади людей, вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с невзрачным бородатым мужиком. Масленников все еще барахтался на земле с неестественно вывернутой рукой, а незнакомец, не давая ему подняться, наступив ногой на шею, тащил к себе мешок.