Я был вполне уверен в том, что он даст нам свое благословение – в конце концов, я продемонстрировал свою любовь к Роуз, ухаживая за ней годами, и он знал, что я хорошо зарабатывал и мог ее содержать. Я уже переехал от доны Жоржины. Пожив немного с Пепе Гордо, согласно условиям моего нового контракта с «Сантосом» я перебрался в собственный дом – просторный коттедж неподалеку от пляжа. Вскоре я перевез в него свою семью – дом был достаточно большой, и мы все могли там с комфортом разместиться; в конце концов, он был в несколько раз больше нашей крошечной лачуги в Бауру. Со мной жили дона Селесте, Дондиньо, дядя Жоржи и бабушка Амброзина, брат Зока и сестра Мария Лусия, и мне казалось, что я должен был привести в дом Роуз в качестве моей жены.

И вот мы с ее отцом, Гильерме, отплыли в маленькой рыбацкой лодочке, и я рассказал ему о том, что хочу жениться на его дочери. Но вместо того чтобы засиять от радости и крепко меня обнять, он просто кивнул и сказал: «Посмотрим. Я обсужу это с женой, как вернемся». Казалось, вечер никогда не настанет, так долго тянулось время. Но, в конце концов, мы вернулись к ним домой и сообщили доне Идалине новости – слава богу, хоть она этому обрадовалась. Она сказала, что понимает, почему так долго мы не решались на свадьбу. И, наконец, состоялась наша помолвка.

Несколько месяцев спустя в один прекрасный день во время карнавальной недели в 1966 году мы с Роуз поженились. Церемония была очень скромной, мы пригласили всего нескольких друзей – наши с Роуз семьи, свидетелей. Она взяла мою фамилию – Насименту – в дополнение к своей, Шолби.

В прессе ходило много слухов о нашей свадьбе, но почти все они были абсолютной чепухой. Поговаривали, будто венчать нас должен был сам папа римский (хоть мы и встретились с ним во время медового месяца); будто мы пригласили столько гостей, что вынуждены были арендовать стадион «Пакаэмбу» для проведения церемонии. (На самом деле, я сказал Роуз, что если бы мы пригласили всех желающих, то пришлось бы арендовать стадион «Маракана»…) Понятно, что это событие вызывало много кривотолков, но некоторые заходили слишком далеко. Меня очень задели несколько статей, в которых осуждалось то, что я, черный, женился на белой женщине. Расовые различия никогда не были проблемой для нас с Роуз – мы просто любили друг друга – и меня попросту шокировала мысль о том, что на свете существуют журналисты, которые зарабатывают на жизнь подобными комментариями.

Как только стало известно, что церемонию мы будем проводить дома, к нам стали стекаться толпы людей. Но, в конце концов, все улеглось, и мы смогли уехать в медовый месяц. Мы собрались в путешествие по Европе, которое состоялось благодаря немецкому бизнесмену по имени Роланд Эндлер. Он был огромным фанатом «Сантоса» и меня лично и всюду ездил с командой, если у него была такая возможность. Позже его даже избрали заслуженным членом клуба. Эндлер настоял на том, чтобы я позволил ему оплатить наш отдых, а поскольку спорить с ним было бесполезно, мы с Роуз направились в Европу, где сначала провели пару дней в Германии, у него в гостях. Эндлер был очень щедр и оплачивал все наши расходы, мол, это все тоже свадебный подарок. Дошло до того, что мы вовсе перестали заходить в магазины, чтобы никто не подумал, что мы извлекаем из этого положения выгоду. А выбирать было из чего; правда, многое я все равно не мог привезти на родину – например машину. Только проведя в Германии некоторое время, я понял, насколько немцы могут быть эмоциональными и как они любят бразильцев.

Затем мы отправились во Францию и Швейцарию, а потом в Австрию, где мэр Вены оказал нам огромную честь, проведя вторую свадебную церемонию. После мы прибыли в Италию, где попали на прием к папе Павлу VI, о чем Роуз давно мечтала.

В Сантос мы вернулись уставшими, но счастливыми. Казалось, что все было на своих местах – мы с Роуз жили в собственной уютной квартирке; родители устроились в большом доме неподалеку от нас; я хорошо играл и за клуб, и за сборную. Только одно портило это прекрасную картину – загадочная фигура Пепе Гордо, бизнесмена, вместе с которым я несколько лет назад вложил деньги в один сомнительный бизнес. Он присутствовал на нашей свадьбе в роли шафера – я попросил его об этой услуге вскоре после того, как познакомился с ним и доверил ему распоряжаться моими средствами. В то время казалось, что именно такой человек должен быть шафером, но все изменилось. И еще как.

Мы узнали обо всем за несколько месяцев до свадьбы, когда Пепе Гордо пришел ко мне просить денег. Поскольку я передал ему большую часть своих дел, я не понимал, почему он пришел ко мне, и направил его в банк. Оказалось, что он не очень удачно вложил мой капитал, в частности в компанию, занимающуюся поставками строительных материалов, «Sanitária Santista». Я безгранично доверял ему, поэтому не сразу смог в это поверить. Честно говоря, я был поистине шокирован, когда после расспросов Пепе Гордо признался, что закрома Пеле были практически пусты. Все деньги, заработанные таким трудом, все эти контракты с постепенно улучшающимися условиями, все бонусы за победы, все выплаты за использование моего имени – все исчезло. И я не только лишился нескольких сотен тысяч долларов, оказалось, что я был еще и в долгах – в дверь стучались кредиторы.

На самом деле я поступил очень глупо. Причем тревожные звоночки были – Роуз никогда не доверяла Пепе и постоянно замечала, что дела идут вовсе не так, как должны, но я ее игнорировал. И даже Зито, мой товарищ, вместе с которым мы вложились в бизнес, давно уже отказался от этого предприятия, ссылаясь на разногласия с Пепе Гордо. Я был ослеплен своим доверием – что, пожалуй, еще раз демонстрирует то, насколько я был наивен, но жизнь преподала мне нужный урок: я всегда излишне доверял людям. Дальнейшая проверка моих счетов и вложений – частной собственности и тому подобного – показала, что даже если бы я продал все имущество, это не покрыло бы все долги. Мне предложили объявить себя банкротом, но эта идея меня пугала. Дело было не только в гордости – я знал, как бы это выглядело в глазах общественности. Все считали, что я очень богат – и я должен был быть очень богат – поэтому, если бы я объявил себя банкротом, нашлись бы люди, которые обвинили меня в недобрых намерениях. И я поклялся, что никогда не заявлю о банкротстве.

Казалось, выход у меня был всего один – занять денег, чтобы выплатить первоочередные долги, а затем усердно работать для того, чтобы восстановить капитал. Я объяснил ситуацию совету директоров «Сантоса», и они предложили мне деньги, если я подпишу новый контракт на очень привлекательных для клуба условиях. Выбора у меня не было. Я играл за «Сантос» уже почти десять лет, я считался их самым знаменитым футболистом, и все равно я был не самым высокооплачиваемым игроком команды. По крайней мере, это помогло скрыть тот постыдный факт, что Пепе Гордо так неудачно распорядился моими деньгами. Разумеется, я тут же отказался от его услуг и поклялся больше никому не доверять свои дела. Не было никаких свидетельств того, что Пепе вел незаконную деятельность, и хоть я и злился на него, я вынужден был согласиться, чтобы он был шафером, поскольку просил его об этом ранее. Роуз не могла в это поверить и уговаривала меня позвать кого-нибудь другого, но я не сделал этого. Возможно, я был не прав, но, как бы то ни было, он присутствовал на свадьбе, призрак неудачи на нашем празднике жизни.