Хотя в горном лесу нам было мирно и покойно, мы все-таки обрадовались, когда в один прекрасный день нас вновь отправили по дороге на восток. Сменили нас горные стрелки, бравые и мужественные парни; все они погибли позднее – и, к сожалению, напрасно – в жестоких боях на подступах к Туапсе.

И вот уже опять мы двигаемся на восток мимо Армавира и Прохладного. Стоило взглянуть на карту, как брала оторопь: сразу было видно – мы в двух тысячах километрах от границ Германии, а останавливаться все еще и не помышляем. По слухам, нам предстояло добраться до Каспийского моря и обойти горы Большого Кавказа слева. Вскоре мы вышли к Тереку, который форсировали глубокой ночью по деревянному мосту. После нескольких недель затишья авиация противника вновь активизировалась и не оставляла нас в покое ни днем, ни ночью. Пришлось так густо замаскировать наши самоходные пушки ветками и молодыми деревцами, что они стали больше походить на бродячие кусты.

Непосредственно за Тереком мы обнаружили крупное селение, поразившее нас своей аккуратностью, чистотой и полным отсутствием жизни. На одном из домов мы заметили вывеску на немецком языке «Brotladen». У каждого дома – небольшой садик с кустами роз вместо ограды. Церковь сверкала ослепительной белизной. Мы попали в последнее немецкое поселение – Гнаденбург.

В XIX в. в Вюртемберге была основана религиозная секта, члены которой верили в возможность найти дорогу в рай. Некоторое время спустя они обратились к русскому царю с просьбой разрешить им поселиться на юге России в местности, где, по их предположениям, пролегала эта дорога. Стремясь заполучить в свое государство трудолюбивых и предприимчивых немцев, царь охотно дал свое согласие. Вскоре вдоль Черного и Азовского морей, на Кубани и в предгорьях Кавказа один за другим возникли семь крупных поселений. Они должны были представлять собой зоны отдыха для немецких пилигримов на их пути в рай.

Но поток верующих быстро иссяк, и эти семь поселений остались в глубине Российской империи, как символы немецкого сектантства, религиозного рвения и неиссякаемого трудолюбия. Жители Гнаденбурга довольно скоро наладили дружественные отношения с казаками и их соседями, карачаевцами и кабардинцами, платя одному из племен ежегодную дань, чтобы обезопасить себя от опустошительных набегов свирепых горцев. Когда на Гнаденбург нападал кто-нибудь со стороны, то против врага сражались бок о бок кавказские мусульмане и немецкие христиане.

Но теперь НКВД полностью очистил Гнаденбург от людей, не было видно ни одной женщины и ни одного ребенка. В первые же дни войны девяносто девять мужчин поселения, включая и школьного учителя, вывезли на Украину, где заставили копать противотанковые рвы и строить оборонительные сооружения. Руководимые отважным педагогом, они, воспользовавшись внезапной германской атакой, добрались до немецких позиций и стали служить переводчиками и проводниками в различных немецких воинских частях. И вот все девяносто девять мужчин вернулись к своим родным очагам и, стоя безмолвно, с горечью взирали на свои частично поврежденные, разграбленные и опустевшие дома. (А что должны были сделать органы после того, как мужская часть села перешла на сторону врага? – Ред.)

Они бродили, как во сне, в конюшнях и домах, то касаясь полочки, подвешенной всего несколько лет тому назад, то трогая висевшее на стене распятие, которое жена принесла с собой, выйдя замуж. Потом они вновь собирались кучкой на чистенькой улочке, беспомощно озираясь вокруг.

– Моей матери шестьдесят два года, – сказал школьный учитель, обращаясь ко мне, с неподвижным лицом. – Где она умерла? Или где она теперь голодает и дрожит от холода? Это очень тяжелый крест, который Бог ниспослал нам нести… Не знаю, чем мы провинились, чтобы такое заслужить? На протяжении всей истории Гнаденбурга мы всегда неустанно трудились, старались жить честно, блюли нравственную чистоту. Но пути Господа неисповедимы, Он ведает, к чему все это. В этом бедламе кто-то должен знать, куда мы движемся.

Покинув Гнаденбург, мы получили новую боевую задачу: освободить древнюю (видимо, все-таки захватить. – Ред.) Военно-Грузинскую дорогу – наступать в направлении на Владикавказ (или Орджоникидзе, как этот город переименовали большевики), чтобы расчистить путь на Тифлис (Тбилиси). (Военно-Грузинской дорогой называется отрезок трассы, ведущей с Северного Кавказа в Закавказье от Владикавказа (в 1931–1944 и 1954–1990 гг. – Орджоникидзе, в 1944–1954 гг. – Дзауджикау) до Тбилиси через Дарьяльское ущелье Терека, Крестовый перевал и долины рек Арагви и Кура до Тбилиси. Длина 208 километров. Проложена в конце XVIII в. русскими войсками, в дальнейшем совершенствовалась. – Ред.)

Наши сердца непроизвольно сжались при виде величественных Кавказских гор, возвышавшихся у горизонта, но мы тем не менее ожидали предстоящее сражение полностью уверенными в успехе. С наступлением утра на нас вместе с бомбами посыпались и листовки со следующим текстом: «Каждый из вас идет навстречу своей гибели. Кавказ станет могилой гитлеровских армий». Солдаты, читая, смеялись и выбрасывали их или использовали для других целей, поскольку бумаги нам постоянно не хватало.

Настроение мое заметно улучшилось, чего уже давно не наблюдалось. Все свидетельствовало о том, что Германское командование старалось избегать на Кавказе ошибок, допущенных на Украине. Особенно хорошо складывались отношения с мусульманскими народами. По всему Кавказу формировались из добровольцев кавалерийские части, оказавшие впоследствии существенную помощь в разведывательных, а иногда и в боевых операциях, и мы постоянно видели зеленое знамя пророка развевающимся рядом с нашими знаменами. Был издан строгий приказ, в котором говорилось, что кавказские народы – наши друзья и что обращаться с ними следует соответствующим образом при любых обстоятельствах, даже в мелочах. Предпринимались и немалые усилия пропагандистского характера для налаживания взаимопонимания и – за малыми исключениями – с неизменным успехом. (Однако в дальнейшем почти все народы Кавказа по планам Гитлера должны быть истреблены, а освободившиеся земли планировалось заселить «элитой германской нации» из горных регионов – Тироля, Баварии, Судет. – Ред.)

Штабу генерал-полковника фон Клейста (командующий 1-й танковой армией, с ноября 1942 г. – группой армий «А» на Кавказе. – Ред.) были специально приданы два политических советника – генерал от кавалерии Кюстрин и фон Херварт, – отвечавших за правильное и разумное обращение с представителями кавказских народностей. Кюстрин, сын московского книготорговца немецкого происхождения, юные годы провел в российской столице. С началом русской военной кампании 1941 г. он впал в немилость, поскольку, вопреки сложившемуся мнению, постоянно напоминал о действенной мощи Красной армии, и в конце концов, оказавшись не у дел, прозябал в Грюнвальде, пока о нем не вспомнил Клейст и не попросил откомандировать Кюстрина к нему в качестве политического советника. Создание подобной должности отвечало интересам как Германии, так и многих народов Кавказа: карачаевцев, кабардинцев, осетин, ингушей, азербайджанцев и калмыков (см. примечание выше. – Ред.).

Эта древняя страна, где в горных аулах до сих пор, как и тысячу лет назад, жива легенда о Прометее, всегда доставляла России много хлопот. Именно здесь в XIX в. Шамиль, признанный вождь мусульманских горных племен (имам в 1834–1859 гг.), вел длительную героическую борьбу с царскими войсками (сдался в плен в 1859 г. после штурма аула Гуниб). Именно здесь в 1934 г. советские дивизии использовали броневики, артиллерию и авиацию, чтобы сломить очаги сопротивления горцев. (Автор что-то слышал, но материал изучил плохо. К сожалению, после смуты 1917–1922 гг. ситуация здесь долго была нестабильной. Если в 1918–1920 гг. большевики поощряли анархию горцев, наносивших удары в спину белым армиям, то в дальнейшем, укрепившись, подавляли все выступления очень жестко – в 1922, 1925, 1929, 1932, 1941 гг. – Ред.) Эта необычайно плодородная и изумительно красивая страна, по мнению некоторых колыбель человечества, так и не покорилась кремлевским руководителям. (Неверно. Кавказская война 1817–1864 гг. закончилась покорением горцев Кавказа. Однако восстания и бунты были и после этого, и в наше время. – Ред.)