Он заключил договор о найме дворца с мебелью сроком на 21 год с платой 2200 фунтов стерлингов в год и в 1910 г. поселился в нем с супругой, детьми – сыном Михаилом, дочерьми Анастасией и Надеждой (их в Англии звали Зиа и Нада) и многочисленными собаками. Во дворце некоторые комнаты были заново оформлены, проведен электрический свет, конюшни переделаны в гараж. Страстный игрок в гольф, он превратил часть луга в поле для игры в гольф, а также в площадку для крикета. Журнал «Country Life» в 1913 г. опубликовал статью, описывающую дом великого князя, в котором устраивались балы для выходящих в свет дочерей. Кенвуд-хауз видел блестящие приемы и праздники: здесь в 1914 г. на балу присутствовали английские король и королева, через два года – прием по случаю свадьбы Надежды и принца Георга Баттенбергского (Джорджа Маунтбеттена), и позже – Анастасии и майора Харольда Уэрнера, владельца имения Лутон-Ху. Несмотря на многие отрицательные и даже насмешливые отзывы о великом князе, многие его поступки вызывают уважение.

Великий князь Михаил Михайлович был известен своей щедрой благотворительностью. Его избрали президентом Хэмпстедского госпиталя, обязанности которого он выполнял до кончины. С его помощью госпиталь привлекал большие частные средства, сам князь подарил ему полностью оборудованный автомобиль-скорую помощь, первый такой в Лондоне. Он же был и президентом Художественного общества Хэмпстеда и он же оборудовал на прудах Хемпстеда вышку для прыжков в воду, надеясь способствовать этим олимпийским успехам Британии. С началом войны он предоставил часть Кенвуда для госпиталя и стал руководителем Англо-Русского общества.

Несмотря на то что его жена имела титул и по рождению, и по жалованному герцогом Люксембургским, Михаил Михайлович добивался для нее британского титула. С этой целью он, когда Николай разрешил ему приехать в Россию, просил его ходатайствовать перед королем Георгом. Николай не был против и отправил письмо Георгу, на что получил такой довольно нелицеприятный отзыв в письме от 6 октября 1912 г.: «Что касается нашего друга, безумца Мишеля, я уверен, что он тебе докучает своими многочисленными жалобами так, как он всегда надоедал мне. Он много лет прожил в Англии, и дорогой Папа [король Эдуард VII] был всегда очень милостив и дружествен к нему, и я неизменно стремился быть таким же. Конечно, я не знаю, что он может сказать тебе в Москве в отношении своей жены, которой я должен присвоить титул, на что ты дал свое разрешение. Однако, к сожалению, в Англии я не имею полномочий присвоить титул иностранной подданной, и это представляется тем более невозможным, что это жена русского великого князя. Я ожидаю, поскольку нахожусь в Лондоне, что он приедет ко мне, и я надеюсь, что наша беседа будет приятной. Боюсь только, что у меня нет выбора и мне придется отказать в его просьбе. Сожалею, что приходится беспокоить тебя этим долгим рассказом, но думаю, что лучше объяснить свою позицию полностью, в случае если он опять побеспокоит тебя по этому вопросу. Он пока не говорил об этом со мной, и твое письмо было первым, из которого я узнал об этом»[78].

В 1908 г. Михаил Михайлович написал автобиографический роман, посвященный супруге, под названием «Never Say Die» (которое можно перевести как «Никогда не унывай»), в котором осудил российские правила бракосочетания членов императорской семьи. В России эту книгу запретили.

Через 18 лет после изгнания, в 1909 г. Государь Император Николай II Александрович возвратил Великому Князю Михаилу Михайловичу чин полковника и звание флигель-адъютанта, а во время пребывания в России в августе 1912 г. Государь вновь назначил его Августейшим шефом 49-го Брестского пехотного полка. Во время мировой войны князь Михаил служил в военном представительстве России по закупке и отбору оборудования для армии. Как рассказывал А. А. Игнатьев, военный атташе в Париже и автор известных мемуаров «Пятьдесят лет в строю», «перед отъездом из Лондона я обычно наносил прощальный визит Николаю Сергеевичу Ермолову (военный атташе в Великобритании. – Авт.). Генерал продолжал, как и в мирное время, надевать военную форму только в официальных случаях и принимал меня в пиджачке в крохотной канцелярии, где-то неподалеку от War Office. За стеной стучала пишущая машинка. – А вы знаете, что моим секретарем состоит сам великий князь Михаил Михайлович, – не без гордости объяснял мне Ермолов. – Бедняга из-за вступления в морганатический брак с графиней Торби был лишен права вернуться в Россию. Он написал об этом царю и, не получив ответа, предложил мне помочь в работе хотя бы в печатании на машинке. Неловко же было в военное время оставаться в Лондоне без определенных занятий».

Великий князь присоединил свой голос к хору предостережений Николаю II в связи с его безответственной политикой, приведшей Россию к коллапсу. Так, 15 (28) ноября 1916 г. великий князь писал ему: «Я только что возвратился из Бэкингемского Дворца. Жоржи [король Георг V] очень огорчен политическим положением в России. Агенты Интеллидженс Сервис, обычно очень хорошо осведомленные, предсказывают в ближайшем будущем в России революцию. Я искренно надеюсь, Никки, что ты найдешь возможным удовлетворить справедливые требования народа, пока еще не поздно». Как известно, не только это письмо, но десятки других не возымели никакого действия…

В 1917 г. династия Романовых перестала править в России, и Михаил Михайлович уже не мог оплачивать такой огромный и дорогой дворец. Он отказался от найма и летом 1917 г. переехал с женой и с сыном Майклом в более скромное жилище – жилой дом рядом с Риджентс-парком (3, Cambridge Gate, Regent’s Park).

Супруги прожили вместе 39 лет – графиня Софья скончалась в 1927 г., а великий князь через два года. Оба они похоронены на кладбище в Хемпстеде (Hampstead, Fortune Green Road).

Дети его были правнуками и Александра Пушкина, и царя Николая I, слова которого, обращенные к умирающему поэту, странным образом оправдались: «… о жене и детях не беспокойся. Они будут моими детьми…»

Удивительно переплелись судьбы потомков Александра Пушкина и Николая Романова. Младшая дочь Пушкина Наталья вышла замуж за Леонтия Дубельта, сына начальника штаба корпуса жандармов. Брак оказался неудачным – муж обладал несносным характером, проматывал состояние и свое и жены. Он окончился разводом, и Наталья вышла замуж за принца Николая-Вильгельма Нассауского. Ей был пожалован титул графини Меренберг. Несмотря на неравноправность брака и то, что принц потерял право на наследование герцогства Нассау, супруги жили счастливо. У них родился сын Георг-Николай, женившийся на дочери императора Александра II княжне Ольге Александровне Юрьевской, и две дочери – Александрина и Софья. Последняя и стала женой великого князя Михаила Михайловича.

У графини Софьи оставались письма Пушкина к Наталье Николаевне. О судьбе их рассказал известный танцовщик и коллекционер Сергей Лифарь: «В зимнем сезоне 1928 года мы давали балетные спектакли в Монте-Карло, и здесь, на Лазурном берегу, на одном из благотворительных спектаклей в Каннах 30 марта я познакомился с устроительницей этого спектакля – леди Торби. Для меня эта светская дама – жена великого князя Михаила Михайловича – была интересна главным образом тем, что она была… родной внучкой Пушкина. С Дягилевым леди Торби была исключительно любезна, к тому же он ее совершенно очаровал. Она рассказала ему, что хранит у себя неоценимое сокровище – письма своего великого деда к ее бабке, тогда его невесте – Наталье Николаевне Гончаровой, от которой к леди Торби и перешли по наследству эти письма. Леди Торби прибавила, что после того как она вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича и ему за этот брак было запрещено государем жить в России, она поклялась, что не только сама, но и принадлежащие ей письма ее деда никогда не увидят России. Слово свое она крепко держала ~~~