– Вы приехали без предупреждения, – чеканит Татьяна Федоровна, но я решаю игнорировать ее тон. При желании даже у меня есть возможность влиять на нее. Пожаловаться, например, Яну. Однако пользоваться своим положением, пока еще хрупким, не буду. Пусть ворчит и дальше, ее же яд травит ее кровь.

Прохожу по коридору, чувствуя на себе ледяной взгляд.

– Ян Давидович дома?

Пожалуй, я впервые произношу его имя вслух. Оно не царапает глотку, не ломает зубы. И почему раньше было так сложно? Задумавшись, я все-таки останавливаюсь и жду ответ от Питбуля.

– Нет, его нет дома.

Впрочем, я подозревала, что он будет отсутствовать.

– Я подожду.

Татьяна Федоровна злится, но ни один чертов мускул на ее лице не дергается. Спустя несколько секунд она улыбается, хотя этой улыбке я тоже не верю.

– Конечно. Я провожу вас в кабинет. И сообщу Яну Давидовичу, что вы ждете его.

Каждая фраза явно дается ей с трудом, но она все же провожает меня до кабинета. На пороге я замираю и выдыхаю. Прошлые воспоминания оставили после себя не самый приятный осадок, муть от которого поднимается в памяти и застилает глаза. И зачем я так упрямилась? Зачем злилась и ненавидела? Кажется, теперь то, что было несколько месяцев назад, такая глупость! Детский поступок, который чуть не довел меня до больничной койки! А ведь могла просто поговорить, объяснить, признать часть своей вины и всё. Всё! Но нет, я уперлась и упрямо молчала, изводила себя, нервировала Яна. Злила всех и злилась сама.

Дурочка!

Толкнув дверь, Татьяна Федоровна предлагает мне войти. Я возвращаюсь в реальность и кивнув, делаю первый шаг. Здесь по-прежнему светло и необычно уютно. Все выглядит как-то иначе, чем во всем доме.

– Ждите здесь.

Женщина указывает на широкий диван в противоположном конце кабинета недалеко от полок с книгами. Однажды я задумалась, что не читала и десятой части того, что здесь есть. Пожалуй, я могу немного исправить ситуацию и ознакомиться с представленными экземплярами, пока жду Яна.

– Спасибо.

Татьяна Федоровна вновь жутко улыбается, и у меня по коже скользят мурашки.

– Располагайтесь. Я принесу вам чай.

Я морщусь. Она слишком любезна, и от этого стынет кровь.

За спиной Питбуля тихо закрывается дверь. Я выдыхаю. Брожу по кабинету, впервые осматриваясь здесь по-настоящему. Подмечаю многие детали, которые раньше оставались для меня в тумане. Дотрагиваюсь до корешков книг, стараясь запомнить имена авторов и названия, чтобы, вернувшись домой, поискать их в электронной библиотеке и что-то возможно скачать на планшет, чтобы проводить холодные одинокие вечера с пользой.

Я все еще надеюсь, что лед тронется, и Ян не будет пропадать вот так. И я все еще не знаю, к чему все это приведет. Для меня пока отношения как бочка с порохом. Даже дышать страшно или делать первые шаги. Хотя сегодня день особенный. Я рискнула и вот теперь жду, зная, что он приедет. Обязательно приедет, и теперь-то мы закончим наш прошлый разговор.

Татьяна Федоровна возвращается спустя десять минут. В ее руках небольшой поднос с одинокой чашкой белоснежного цвета. Она входит в кабинет, почти царственно проходит мимо, ставит поднос на главный стол и, обернувшись, указывает мне на стул.

– Присаживайтесь.

Я глотаю вязкую слюну. Уж не яд ли добавила в чашку?

– Благодарю.

Однако я не тороплюсь выполнять ее команды. Стою по-прежнему у шкафа с книгами и наблюдаю за домработницей.

– Ян Давидович приедет примерно через полчаса.

Киваю. Возвращаю книгу, которую держала в руке обратно на полку и направляюсь к столу. Сделаю вид, что мне приятна ее забота, но чай пить не буду. На всякий случай.

Питбуль явно довольна, что я иду к столу. Она складывает руки перед собой и ждет, когда я займу место. С опаской поглядываю на стул, на который с вызовом смотрит Татьяна Федоровна. Она хочет, чтобы я села сюда?

Смотрю на кресло, в котором не раз видела Яна, и мурашки в безумной пляске расползаются по спине.

Сажусь, жду, когда помощница уйдет, тогда подскочу и уберусь как можно дальше от стола. Пока я не готова.

Она с удовлетворенной гримасой кивает и разворачивается, обронив что-то вроде приятного чаепития. Слов не могу разобрать из-за того, что в ушах пульсирует кровь.

– Ах да, – вдруг произносит женщина и оборачивается, – забыла вам кое-что передать.

Момент мне чертовски напоминает тот, который случился, когда я оказалась в этом доме. Кажется, интуиция у меня все-таки имеется, потому что я неосознанно чуть ли не подскакиваю с места. Но с усилием пригвождаю свою задницу к креслу и жду.

Питбуль возвращается и с не менее удовлетворенным видом открывает нижний ящик стола. Достает что-то оттуда, кладет на стол и вновь одаривает меня ядовитой улыбкой.

– Что это? – Мои губы предательски дрожат. Я вижу на корочке, потрепанной от времени, знакомое до боли имя. Имя написано от руки ярким фломастером, а рядом нарисованы какие-то цветочки и завиточки. Волосы на затылке встают дыбом.

– Думаю, это принадлежит вам. Фотоальбом вашей матери.

Пояснения здесь не нужны. Я и так вижу, чьё имя написано, но я никак не могу понять, что здесь забыл фотоальбом моей мамы? И почему я ничего не знаю о его существовании?!

Пальцы гудят от дрожи и волнения. Я поднимаю руку и тянусь к корешку, провожу по нему, чувствуя шероховатости. Я не сразу замечаю, что Питбуль ушла.

Открываю первую страницу и смотрю на маму. Она такая забавная и красивая. Школьница. Ее личный фотоальбом, где все фотоснимки принадлежат только ей.

Нет, не только ей.

Я вижу Яна – мальчика с темными глазами и поджатыми губами. Он недоволен. Но мама, такая красивая и смешная, с огромнейшей улыбкой обнимает его, взъерошив черные волосы. Они так молоды, практически юны и прекрасны. На моих глазах наворачиваются слезы…

Глава 24

«– Хотела меня видеть?

Я вошел в комнату, где меня ожидала Мия, и замер на пороге. Я не виделся с ней полгода. Сначала они отправились в свадебное путешествие, затянувшееся на шестьдесят три дня, после отправились жить то в один город, то в другой, пока наконец-то не вернулись. Все это время я упрямо твердил себе – Мия для меня пройденный этап и даже встретил девушку. Наши отношения складывались не лучшим образом, и в них я, увы, так и не обрел нужного мне покоя.

– Да, хотела, – она обернулась, обескураживая меня не только изменившимся видом, но и самой счастливой улыбкой.

Я знал, что Мия