— Доброе утро, ранние пташки! — неожиданно раздалось у нас за спиной.

Мы обернулись. Перед нами стоял Александр Иванович, весь из себя сияющий в лучах солнца. Я и Антон опасливо переглянулись и поздоровались. Однако по лицу профессора было трудно определить, слышал ли он весь наш разговор или только незначительную часть.

— Ну что, ребятки, давайте-ка начистоту… — проговорил он, и тут стало ясно, что Александру Ивановичу как-то удалось подслушать все, от «а» до «я». Странно, почему я не знала об этом заранее? Может быть, это наказание за то, что я так быстро и легко оторвалась от земли, полной всяких «непредвиденных» перемен.

— …Мне стало ясно, Ева, — говорил профессор строго и спокойно, но так, что по телу пробегала дрожь, — что ты самовольно посягнула на предмет, который принадлежит науке…

Слушая эти пронзительные речи в утренней и чистой тишине, мы с Антоном стояли, как два навеки вкопанных истукана.

— …Я могу в подробностях расписать то, какой штраф придется выплатить вашим родителям за такую прихоть. И вообще, кем вы себя возомнили?! Искателями кладов? Так что, Журавлева, я прошу немедленно вернуть мне оба предмета. Заметь, что я пока прошу…

— Браслет принадлежит мне, и вы не имеете права отнимать его у меня, — возразила я.

— Эти украшения никому не принадлежат, вам это ясно? — начинал уже злиться профессор.

— А чем вы докажете, что браслет имеет такую же ценность, что и пластина? — сдержанно спросил Красильников.

— Послушайте, я не намерен тут нянчиться с вами!

Выражение его лица как-то резко изменилось, и он уже не казался таким милым и пушистым, как пару минут назад, когда весь в лучах солнца пожелал нам доброго утра. Александр Иванович, видимо, был ярым научным фанатиком, подобно тем библиотекарям, которые готовы растерзать тебя за малейшую небрежность по отношению к книге. Он злился и говорил так, чтобы ни одна душа не услышала нас. Казалось, Александр Иванович, больше всего на свете терпеть не мог лишних огласок по поводу своей профессии. Что ж, это было на руку.

— К сожалению, я не могу вернуть вам эти украшения, — пробубнила я, опустив голову.

— Ах так?! — воскликнул он, уже не в состоянии себя сдерживать. — Нет, ну надо же! У меня такая возможность вернуть сразу два похищенных предмета, а она, видите ли, не может!

— Вы говорите, что браслет тоже украденный? — уточнил Антон.

— Да! — выпалил профессор. — Его украл такой же шарлатан, как твоя подружка! И точно так же, прямо из свежевырытого кургана!

Чем дальше Александр Иванович заходил в своих обвинениях, тем больше я понимала, что тот, другой, был более настоящим. И все же никак не могла сообразить, отчего возникла эта нелепая ситуация. Казалось бы, профессор взрослый и умный человек… Так зачем ему надо было подслушивать разговор двух несмышленых подростков? Впрочем, он еще вчера мог заметить на мне эти украшения. Вот уж не думала, что этот сухарь будет так внимателен!

— Нет! — яростно стал спорить Антон (и откуда только у него столько дерзости?). — Браслет и пластины должны остаться у Евы, а если вы будете настаивать, то мы пожалуемся на вас. Ведь это по вашей вине мы на день задержались в Саратове…

— Ах, вы неблагодарные сорванцы!

— Почему же неблагодарные? — блистал Антон. — Просто у нас были свои цели в этой экспедиции.

— Я вам покажу цели! — распалился профессор.

Наконец-то я решилась открыть тайну украшений. Быть может, после этого Александр Иванович хотя бы немного успокоится.

— Помните, на раскопках вы сказали, что древние придавали своим вещам особое значение, — начала я, глядя на скользящую под нами реку. — Так вот, браслет и пластина имеют магическую силу, настоящую! Я и Антон можем доказать вам это, если хотите…

Видимо, мои слова прозвучали столь неубедительно, что даже Антон бросил в мою сторону беспокойный взгляд.

— Так, вы мне теперь сказки будете рассказывать, — раздраженно проговорил профессор. В нем спокойствие как-то странно чередовалось с бешенством. Похоже, что он и вправду был помешан на своей науке.

— Если вы не вернете историческую реликвию, то мне придется применить к вам более серьезные методы, — уже сдержанно, но злобно заключил Александр Иванович. Мы на мгновение замолчали.

— Хорошо, — тихо сказала я, снимая украшения.

— Ева! Не делай этого! — впервые за утро стал нервничать Антон. — Он не сможет доказать, что эти вещи из кургана!

Александр Иванович рассмеялся, и напрасно. Я тоже улыбалась, держа браслет и пластину на вытянутой ладони. И только профессор протянул руку, я тут же легко, будто балерина, отвела свою руку вправо и — выпустила птицу… Браслет вместе с пластиной стремительно скрылись в пучине Волги-реки.

— А-а! — беспомощно вскрикнул Александр Иванович. — Сумасшедшая девчонка! Вы у меня оба еще поплатитесь! Я заявлю в милицию! Вас из школы исключат!

Уходя, он все еще осыпал нас проклятиями всех богов, и человеческих, и звериных. Как только не изощрялся профессор археологии в своих угрозах!

А Красильников, кажется, замер в безмолвном ожидании хоть каких-нибудь моих объяснений.

— Ничего страшного, Антон, — действительно, как безумная, улыбалась я. — Вот увидишь, ничего страшного…

Солнце царственно возвышалось, а наш корабль уже давно вошел в астраханские воды. Антон, точно так же, как и до восхода, тихо и незаметно оставил меня одну. Не щурясь, я смотрела на яркое, жгучее светило. Я чувствовала покой и уверенность… как во сне. Не щурясь и ничуть не напрягая свое зрение, в светлых, свободно дышащих небесах я увидела парящую птицу…

— Смотри, смотри! — нарушили мое одиночество голоса вышедших подышать свежим воздухом ребят. Я на них не смотрела, но прекрасно слышала то, о чем они говорят.

— Кажется, это орел, — басисто сказал какой-то парень.

— Ой, как красиво! — воскликнул тонкий девичий голосок.

— А правда, что орлы могут смотреть на солнце не мигая? — поинтересовалась другая девушка.

— Правда, — ответил тот парень. — Орел — это властелин воздуха, и они могут переносить души на небо…

— Фу! Какой ты суеверный! — посмеялась тонкоголосая девушка.

Эта незнакомая троица, еще о чем-то поговорив, вскоре ушла. Наверное, уже было время завтракать. Я по-прежнему смотрела на птицу, пока она не скрылась из вида. Значит, вот, что она значит! Эти незнакомцы, которые только что отшумели, словно быстрый, красочный ролик, были посланы мне судьбой. Но каким образом степной орел оказался здесь, над водой? Наверное, властелин воздуха почувствовал мой полет. Мои мысли вызвали эту птицу. И, может быть, она — настолько сильная иллюзия, мираж, что в нее поверили даже посторонние люди…

* * *

Мы пристали к Астрахани. Здесь мы должны были пробыть оставшиеся три дня нашей путевки, а потом вернуться домой, в родной Псков. Жить мы будем на туристической базе, от которой, как нам объяснили, в пятнадцати минутах ходьбы находится Каспийское море. Вот и чудно!