— Ты был в доме?

Склонившуюся к нему Хельгу Никита принял за привидение и в первую секунду сильно испугался. Заорал бы, но в горле пересохло.

— Ты его видел? — допытывалась Хельга.

Никита встряхнул рукой, словно приводил в чувство градусник. Выдавил из себя хрипло:

— Ты что здесь делаешь?

Обернулся. В памяти была только люстра. Она на него набросилась, распахнула хрустальный рот, утыканный острым стеклом. Дальше была темнота. Его выкинули или он все же сам выскочил?

Окно перед ним было цело. И даже плотно закрыто.

— Жуть, скажи! — выдала Хельга.

Никита скривился. Если жуть, то чего она тогда около этого дома вертится? Порцию адреналина перед сном получает? Сама говорила, нельзя сюда ходить.

— А ты видела?

Хельга улыбнулась, кивнула, а потом отрицательно замотала головой:

— Это видят только те, которые… ну… которые… Поэтому ходить нельзя.

— Почему? — Вроде головой не ударялся, но состояние — ничего не понимает.

— Чтобы не стать теми, кто увидит.

Логично.

Одной ноге было колко. Отлично — шлепанец исчез. Поднялся. Переступил с ноги на ногу. Ну вообще красота. Теперь еще и хромает. Наклонился, разглядывая темноту, — обувка не находилась.

Да подавитесь!

Сбросил оставшийся шлепанец.

— …граф был влюблен в одну из дочерей священника, — шептала Хельга. Начало истории проскочило мимо Никиты. — Звал ее поехать с ним. Но она не оставила отца. В ярости граф проклял здесь все и уехал.

Никита поперхнулся воздухом. Сколько версий одной и той же истории! Прямо с ума сойти. Или он уже сошел? Может, сумасшествие заразно? Как бы это проверить? Ведь не грипп, внешне непонятно…

— Ты мне веришь? — прошептала она, делая стремительный шаг.

Произойди это вчера, Никита бы не шевельнулся. Но теперь он был ученый — отступил.

— Ты лучше классику в библиотеке бери, — буркнул он, отходя. — Лермонтова. А то читаешь всякую фигню…

— Приходи завтра на плотину, — уже в спину попросила Хельга. — В двенадцать.

— Отвали от меня!

Никита полез через кусты к дороге.

— Я буду ждать.

— Илью своего жди!

Он запутался. Совсем запутался и ничего не понимал. И от этого на душе становилось мутно. Наверное, впервые его жизнь перестала зависеть от него. Раньше как? Забрался в дом — твоя ответственность. Порвал джинсы, перепачкался или получил упавшим шкафом по голове — виноват только ты. Ругает мать, грозит отобрать кроссовки, чтобы не мог никуда пойти, — тоже твои дела. А тут? Кто во всем виноват? Никита? Так ведь нет. Он послушно таскает воду.

Надо было в этой истории кого-нибудь обвинить и непременно найти крайнего. Илья, Хельга, мелкие, дядя Толя… По всему выходило, что виноватых нет. Он приехал, они обрадовались. Ну и Хозяин тоже… обрадовался.

— Где ты был? — Дядя Толя встречал на крыльце. — И почему ты босиком?

В руке у дяди Толи ковшик. Никита зажмурился. Что-то он устал. Вообще от всего. Сколько можно? Опять поливают!

— Вы знаете о проклятии, иначе бы не поливали дом, — прошептал Никита, прислоняясь к перилам крыльца. — Вы знаете о проклятии и все равно меня пригласили. — Хоть один виноватый нашелся — уже хорошо. — Хотя всем приезжим грозит опасность. Сами мне рассказывали.

— Что у тебя за вид? — не смутился дядя Толя.

— И вот теперь меня хотят убить, люстра кусается, дом вышвыривает, местные топят.

Дядя Толя поджал губы. Никита подумал, что брякнул что-то не то. Пожалуй, надо было остановиться на «убить».

— Это фольклор, не больше! Поверь мне как историку. Нет ничего. Про Бабу-ягу ты тоже читал сказки, но в лес тем не менее ходишь. И молоко пьешь, не боясь превратиться в козленочка. И даже вон в понедельник из дома поехал, хотя есть примета, что в понедельник пускаться в путешествие нельзя. Мы тебя пригласили, потому что любим и хотим, чтобы ты отдохнул. Не в городе, а на природе. Бак и огород — это так: не хочешь — не делай. И уж извини, такие у нас порядки — запасаться водой. Не зачем-то, а чтобы было.

Не те слова. Плечи заломило от недовольства. Потому что все это было неправильно. Но правильные слова не находились. Вошел в дом. Оказывается, он здорово исколол подошвы — даже по ровному полу идти было больно.

— Никита, подожди! — Баба Зина сидела на кухне с прямой спиной. Губы поджаты. Кулак на столе собран. От напряжения побелели костяшки пальцев. — Это все Обидин, да? Он тебя в это втянул? В эти глупые ночные игры!

Никита пожал плечами. Он не понимал, кого все время обвиняет бабушка. Мифический Обидин уже виделся Барлогом с горящими глазами и длинной многохвостой плеткой. Вроде бы такие по поселку не бегали.

— Что за игры у вас, а? — настаивала баба Зина.

Никита пошевелил пальцами ног. Завтра спать будет до вечера. Никакая сила его с кровати не поднимет.

— Никита! Не темни! — вскрикнула бабушка. — Я отвечаю за тебя перед твоей матерью! Что у вас там происходит? Где твои ботинки? Что у тебя с лицом? Тебя били?

— Кроссовки порвались. — Про лицо лучше не рассказывать. Долго.

— Толя! — крикнула баба Зина в глубину комнат. — Да что вы меня мучаете! Найди ему сапоги!

Стукнула кулаком по столу. На этом разговор закончился.

Пораненные ноги гудели, голова была тяжелой, руки чесались — то ли от сегодняшних царапин, то ли от желания кому-то надавать по шее. По телу бегали противные мурашки, предвестники паники, но было не до них. Голову кружило от бесконечных мыслей. Вспомнил про отданную ему в доме бумажку, потянулся к карману, но движения не завершил — не было сил.

Он задремал, когда показалось, что за окном что-то затрещало. Неужели Илья лезет с разборками? Или Хельга напоминает про завтрашнюю встречу? Странные люди — весь мир давно пользуется телефонами и соцсетями, договориться о встрече ничего не стоит, а они все еще лазают в окна и бегают друг за другом. Сумасшедшие…

Но он во всех этих историях ни при чем. Совсем ни при чем. Приехал, отдохнул, уехал.

Уехал…

В позапрошлом году парень не уехал. Его, наверное, тоже предупреждали, чтобы он никуда не лез, чтобы держался остальных. И он, наверное, тоже не верил. Смеялся у костра с отцом, рыбу ловил. К нему приходили Илюха с Легычем. Интересно, видел ли он Хозяина?

Никита спустил ноги с кровати. Сна ни в одном глазу.

Вспомнилось, как в первый день Илюха нарезал круги на своем велосипеде. Он уже знал, что приедет новенький. Тот, кого выберет Хозяин. Весь поселок каждый год ждет спектакля. Ждет новеньких.

Опять треснуло. Точно, Илья. Хельга рассказала своему парню, что видела Никиту в Доме Трех Смертей, и он пришел выяснять отношения.