– Ты что, в бой собрался?

– Это – «последний довод, если спор проигран». Не понимаешь? Всегда с собой ношу, чтобы врагу живым не достаться. Без неё – как голый.

Ох, и горазд же я врать – поверил. Снял фуражку, тыковку чешет. Ага, проняло – сам из ящика стянул одну.

Дальше мы поехали по заводам и мастерским. У меня ещё были задумки, но хотелось «пощупать» производственную базу города. Оказалось – нехило. Три литейных цеха на город, в четырёх механообрабатывающих заводах, мастерские и кузни при каждом заводе, депо, МТС, автобаза. Вот только станков маловато, станки примитивные, но работают в три смены. Гранаты, снаряды, мины тысячами производятся ежедневно.

– Вот где куётся наша Победа!

– Эвакуируют всё – откуётся, – буркнул Тимофеич.

– Не надо эвакуировать. Сюда немец не дойдёт.

– Твоими устами да мёд бы пить.

– Ты сам подумай – на фронте затишье. Немец по сопатке получил – перегруппировывается. Разом везде сильным быть уже не может. Соберёт всё, что есть, в кулак – ударит. Но в одном направлении. Или на юг, или на Москву. А мы – между. А скоро осень, распутица, потом – морозы. И – всё. Война замёрзнет до весны.

– Тебе-то откуда знать, что немец придумает?

– А я ихний шпиён. Они мне по вечерам по радио докладывают.

– Дошутишься.

– Посмотрим. Давай в Паровозоремонтный. Там и застрянем.

Я специально его оставил напоследок. Всё-таки шесть лет я в его литейке оттрудился в разных должностях. На прошлом моём теле множество меток от жидкого металла осталось. Показав на проходной волшебный аусвайс, прошли в завод. Но меня ждало разочарование – завод маленький, кургузый, убогий и грязный. И незнакомый. Получается – после войны завод заново отстроили? Против моего завода – это паровозоремонтные мастерские. А вот и литейка. Ага, она знакома, правда, в два раза меньше. Зашел, вдохнул полной грудью вонь и копоть. Такие знакомые! Как запах дома. Ностальгия. Так же из вагранок течёт светящийся почти белым светом чугун на такой же конвейер. Только опоки высокие. Корпуса снарядов льют.

Всё, пора. Здесь мне делать нечего. Мне в кузню. Тут тоже копоть, но запах другой, кузнечный. Грохот сразу нескольких молотов и прессов. Ага! Этот пресс мне и нужен. Хотя можно и тем молотом. А теперь кого-нибудь отловить с мозгами.

Начальник завода? Да нет, ты не подходишь. Хотя…

Представился, представился лейтенант, волшебный карт-бланш в зубы. Прочитал? Проникся? А теперь скажи-ка мне, дорогой, кто больше всех шарит в металлургии и кузнечном деле. Да, с конструкторской жилкой. Да не стони ты! А кому сейчас легко? Всем людей не хватает. Думаешь, у нас до хрена времени? А сладкого хочешь? Ну, например, вагон угля. И мазута. Блестят глазки. И головастый технолог с чёрными, от въевшегося металла и угля, руками появился.

Вместе пошли в столовую. Целый день на ногах, а тут угощают. В тиши столовой я и выяснил у них, что есть возможность получить броневые листы (завод строит бронепоезда) толщиной 3, 5, 8 мм и толще, но толще мне не надо.

Хочу я производство бронежилетов наладить. Я понимаю, винтовочно-пулемётную пулю не остановит, но 9-мм парабеллум? А осколок гранаты или мины? Ведь приняли же бронежилеты на вооружение все армии мира к концу XX века. Да и у Сталина были панцирные сапёрно-штурмовые батальоны. Вот эту задумку я и выложил. Только я задумал не панцирь делать, а чешуйчатый доспех из крупных бронелистов, набегающих друг на друга. Это должно снизить потерю подвижности, при сохранении защищённости. Да, и на спине будет… Как же это называется? У спортсменов-экстремалов видел, но в руках не держал. Только у них из пластика, а мы сделаем из стали. Это поддерживающий каркас из накладывающихся друг на друга пластин. Конструкция позволяет нагибаться вперёд неограниченно, а назад – только слегка, чтобы позвоночник не сломался. Со всем бронником я мог бы и сам разобраться, а вот с этим каркасом как раз и нужна помощь. Кто-то должен подобрать соотношение пластин опытным путём.

Начальник завода явно погрустнел. Ему это неинтересно, а вот инженер заинтересовался. Интерес начальника вернулся, когда я пообещал ему поставки дельного металлолома для кузни и в переплав (металлолома на железной дороге много, особенно после бомбёжек). Тут же инженер был отдан мне «в аренду».

Вдвоём с ним мы пошли в конструкторское бюро, где извели за ночь гору бумаги, пока, наконец, не пришли к удовлетворительному результату.

– Теперь из фанеры макет в натуральную величину сдела-а-ем… – инженер заразно зевнул. Я за ним.

– Когда?

– Давай послезавтра. Сейчас я модельщикам отдам. Они до следующего утра сделают.

– Идёт, – я пожал ему руку, пошёл на выход. Уже поздняя ночь. А завтра ещё прорва дел. Хорошо, что машина ждала. Ругая себя последними словами, сел в машину. Ругал я себя, конечно, молча, за то, что забыл о водиле. Надо было его тоже взять в столовую. Мы-то натрескались, а он? На подножном корме?

Водитель, Иван, сообщил мне, что моего сопровождающего лейтенанта ГБ, отозвали. Так что пару дней придётся одному.

– В казарму, спать! – приказал я шофёру и тут же уснул на заднем диване.

На следующий день опять как на карусели – то к железнодорожным комендантам, потом в типографию, которые и рады бы нам напечатать что угодно, но бумаги у них нет. Опять на железную дорогу. У них на складах бумага была – искал транспорт, потом долгое совещание с печатниками – объяснял им, что же мне нужно (красноармейские книжки, журналы боевых действий, ведомости и бланки, складские, так называемые амбарные книги и т. д., и т. п.).

С этими вроде решили, к другим уже опаздывал. И такая круговерть целый день. То выбить продовольствие, то увеличить лимит патронов и гранат, которые Бояринов уже все извёл на стрельбищах, обстреливая новобранцев, то договориться о ремонте машин – получили мы по мобилизации машины настолько убитые, что о боевом их использовании не могло быть и речи. Это в хозяйстве терпимо – сломался – дотащат до базы на привязи, как прицеп. А на фронте любая поломка – потеря транспорта навсегда, особенно в отступлении. Потом выбивал на нефтебазе бензин, соляру (а мало ли?), моторные масла и смазки. Запчасти. Попробуй их достань! Спирт давно кончился, в меновый торг пошли соляра (пригодилась) и бензин, оказавшийся даже ценнее спирта.

Потом примерка штанов. В ширинке – молния, прикинь?! Я думал в этой древности о таком и не знали. Дед мой, фронтовик, до смерти штаны с пуговицами носил. Так в этих штанах я и остался. Реклама. Наружная. Мария Фёдоровна занялась шитьём из варёного брезента широких «джинс»-варёнок. В самом деле – брезент полинял пятнами и полосами, стал «камуфляжным». Миша был расстроен, а я рад. Ещё заказал из не варёного брезента куртку. Смесь штормовки, джинсовки и натовской куртки с накладными карманами. Оказалось, Марии Фёдоровне эта конструкция хорошо знакома и называется – макинтош. Вот так-то. А я думал, это название компьютера. Вот, что молодец, Мария Фёдоровна – важные мелочи, которые я забыл (двойной «джинсовый» шов, накладки на колени, петли под ремень, да и молния в клапан ширинки) она добавила, даже не согласовывая. Михаил сварил весь брезент и рвался со мной. Забрал. Ординарцем.