Эксперимент показал, что фото лейки с ручкой справа облегчает нажатие кнопки правой рукой. Рассматривая фотографию хорошо знакомого предмета, вы на подсознательном уровне сразу же приступаете к мобилизации своего тела для взаимодействия с изображенным предметом. Ручка лейки взывает к вашей правой кисти, но не к левой, хотя сама ручка при этом не является реальным предметом, это всего лишь фотография. Поскольку правая рука подготовлена к действию с ручкой, это способствует ускорению двигательной реакции правой руки, даже если требуется только нажать кнопку и ответить на вопрос о расположении предмета, то есть никаких действий с самой ручкой выполнять не нужно. Готовность руки к взаимодействию с ручкой прямо влияет на скорость ответа на вопрос. Но ведь вы не просто извлекли ответ из мозга. Ваше тело и мозг синхронно среагировали на фотографию для поиска ответа.

Можно привести множество примеров того, каким образом мы используем свое тело для размышления и запоминания. Одно исследование показало, что наиболее эффективный способ запоминания сцены (по сравнению с другими методиками запоминания) – это ее разыгрывание (71). Такого рода результаты являются доказательствами того, что психологи иногда называют материализацией (72), имея в виду совокупность идей о важной роли тела в процессах познания. В процессе мышления мы не производим вычисления на умственной «классной доске», оно осуществляется благодаря действиям, затрагивающим объекты мысли.

Выполнение арифметических действий значительно облегчается при наличии внешнего вспомогательного средства, например листа бумаги или классной доски (ну и калькулятор тоже поможет). В некоторых культурах система счисления организована в соответствии со строением тела человека. Так, у племени оксапмин в Новой Гвинее счет идет в упорядоченной последовательности по двадцати семи частям тела человека (73). Счет начинается с большого пальца руки, затем нос, потом мизинец на другой руке и т. д. Основание системы счисления этого племени равно 27. В некоторых других культурах тоже есть системы счисления, использующие части тела человека. Возможно, что западная культура тоже из таких. Вероятнее всего, мы используем систему с основанием 10, потому что у нас десять пальцев. Вспомните, что дети часто используют пальцы для выполнения арифметических действий.

Наше познание связано с предметами, о которых мы думаем и, что немаловажно, с помощью которых мы думаем (74). Во время музицирования наши мысли о музыке и музыка, которую мы извлекаем из инструмента или из собственного горла, являются частью одного и того же процесса. Они в высшей степени взаимозависимы. Намного легче работать пальцами, как бы играя на гитаре, если есть настоящая гитара; намного легче произносить слово по буквам или выполнять арифметические действия, если записывать то, о чем думаете. Тот факт, что мышление происходит эффективнее во взаимосвязи с окружающим физическим миром, наводит на мысль, что оно не является совсем уж абстрактным процессом, протекающим исключительно в нашей голове. Умственная деятельность не ограничивается только мозгом. Скорее всего, мозг является лишь частью системы обработки информации, в которую входят и тело человека, и элементы окружающего мира.

Даже эмоциональные реакции мы иногда используем как элементы памяти. Когда мы испытываем удовольствие, боль или страх от какого-либо события, мы узнаем, чего нужно избегать, а на что следует обратить внимание. Антонио Дамасио, невролог из Университета Южной Каролины, назвал такие реакции соматическими маркерами (75) (сома в переводе с древнегреческого означает «тело»). Наше тело порождает чувства, которые уведомляют или предупреждают нас о чем-нибудь. Если происходящее нам приятно, у нас возникает положительная эмоциональная реакция – позитивное чувство. То есть наше тело сообщает нам, чему нужно уделить внимание и что нужно исследовать. Вот почему мы так хорошо себя чувствуем во французской кондитерской. Наше тело стремится привлечь наше внимание ко всем усладам, оказывающимся в пределах нашего поля зрения. Однако, если происходящее нам неприятно, у нас возникает отрицательная эмоциональная реакция, например отвращение или страх. Такие чувства говорят нам, что происшедшего впредь нужно избегать, ибо оно может стать причиной заболевания, представляет опасность или просто вызывает раздражение. Точно направленная реакция отвращения сообщает нам, что нужно избегать всего, что вызывает такую реакцию. Иногда нет ничего страшного в том, чтобы неожиданно наткнуться посреди улицы на большую лужу с грязной водой; но вряд ли это понравится, если вам предстоит очистить улицу от грязи. Подобные примеры можно привести и в отношении реакции страха. Она полезна при неожиданной встрече со змеей или врагом, но демонстрировать реакцию страха при встрече с незнакомым человеком как минимум неоптимально.

Эмоциональные реакции оказывают влияние на принятие нами решений. Они определяют, о чем мы думаем и какие опции рассматриваем. Нам приятнее тщательно обдумывать то, что не вызывает страха, и гораздо менее охотно мы думаем о вещах, пугающих нас. Мы предпочтем размышлять о вкусных французских пирожных, а не об отвратительных лужах с грязной водой. В этом смысле эмоциональные реакции не только влияют на мышление, но и способны заменять его.

Откуда появляются эти реакции? Заманчиво считать, что некоторая часть реакций обусловлена генетически: например, в течение тысячелетий люди жили рядом со смертельно опасными змеями и наш страх перед ними отложился в генах. Может быть, так оно и есть на самом деле. Когда мы теряем контроль над своими страхами, возникают фобии. Обычно типичные фобии направлены на объекты, которые в нашем доисторическом прошлом представляли опасность: арахнофобия (страх перед пауками), акрофобия (боязнь высоты), агорафобия (боязнь открытого пространства или большого скопления людей). Все эти страхи связаны с вещами, которые для наших эволюционирующих предков в той или иной мере представляли опасность. Теперь можно ожидать появления, например, mp3-фобии или БМВ-фобии, но пока о них, слава богу, ничего не слышно. У естественного отбора пока мало оснований встраивать их в гены. Однако существуют страхи, которые нельзя объяснить теорией эволюции. Некоторые люди очень боятся летать в самолетах (авиафобия) или испытывают страх перед куклой чревовещателя (автоматофобия). Такого рода фобии развиваются со временем по мере нарастания воздействий соответствующего фактора и, по-видимому, требуют культурологической или концептуальной помощи. Например, обычному человеку, наверное, нелегко осмыслить, почему летит самолет, ибо его полет вроде бы нарушает наши почерпнутые из физики представления о причинно-следственных связях. Как может такое большое и тяжелое металлическое устройство подняться в воздух?

Реакция отвращения служит соматическим, или телесным, сигналом, информирующим нас о чем-то вредном, чего нужно избегать. Мы с отвращением реагируем на вещи, находиться рядом с которыми вредно. Такая реакция весьма полезна, потому что она побуждает нас удалиться. Реакция отвращения возникает у нас не только на телесные жидкости и другие вещества-бациллоносители. На определенные формы поведения мы тоже реагируем с отвращением. Некоторые психологи считают, что именно отвращение обусловливает ряд наших моральных реакций (76). Бывает, что людям отвратительна сама мысль о гомосексуальных отношениях. Еще чаще люди испытывают отвращение от мысли о сексе с братом или сестрой. Реакция ужаса или неприязни при мысли о каком-то поступке может сформировать соматический маркер на абстрактом уровне. И тогда наше тело само сообщает нам, считает ли оно данный поступок уместным или нет. К счастью, у нас (у нашего размышляющего гомункулуса) остается выбор, соглашаться или не соглашаться с мнением тела.