— Точно не знаю, но уже могла…

Я со всех ног кинулся на первый этаж здания, в котором свили гнезда несколько десятков разных контор, и выскочил на задний двор. Мне повезло: мусоровоз еще только собирался вытряхивать в свое чрево содержимое стоящих на земле контейнеров.

Мне было наплевать на то, смотрит ли кто на меня, и какие выводы при этом делает. Я запустил руку в железный ящик, куда Юля по вечерам выносила полиэтиленовые мешки со всякой дрянью (хорошо, хоть пищевых отходов в этих баках почти не бывает!) и вытащил первый попавшийся мешок, хотя это мог оказаться и не наш.

Это и оказался не наш; только с третьей попытки я извлек мешок, где обнаружились испорченные бумаги со знакомыми логотипами и печатями. Правда, в мешке оказались еще и банановые кожурки плюс содержимое пепельниц и прочие отбросы.

С мешком в руках я удалился за трансформаторную будку, что прикрывала меня от посторонних глаз — с другой стороны стояла батарея железных гаражей —, и принялся за кропотливое исследование отходов бюрократической деятельности.

Цель моих поисков была простой — я очень хотел найти бракованный отпечаток, что застрял тогда в недрах «Кэнона». Надо полагать, ему самое место в мусоре, но через сорок минут, когда я изучил буквально каждый бумажный клочок в мешке, мне пришлось убедиться в том, что именно эта бумага не попала в мусорный бак… А если и попала, то в другом мешке, который сейчас невесть куда увозит помойная машина (мусоровоз уже закончил свои дела в нашем дворе).

Я выбросил мешок с мусором обратно в контейнер — чего валяться ему, как бомжу, за трансформаторной будкой?.. Потом вернулся на наш этаж, зашел в умывальную и долго скреб руки. А когда вошел в офис, Игорь Сорокин уже сидел за своим столом и, судя по его виду, уже прочел мое заявление.

— Ты меня как серпом по… По шее, — сказал он. — Что за причина, старик?

— Причина? Личная, скажем так.

— Тебе не нравится, что в фирме стали заправлять японцы? Но ведь это же с твоей руки у нас началось.

— Дело не в японцах… Пойми, мне бы не хотелось называть тебе все причины.

— Скоро к нам придет новая линия… Старик, фирма из кризиса уже можно сказать, выбралась.

— Дело не в ней. Дело во мне, — сказал я. Так объясняет свое решение мужчина, решившийся наконец на развод с по-человечески неплохой, но постылой женой.

Игорь пожал плечами.

— Ладно, отговаривать тебя не буду. Сейчас подпишу трудовик, но имей в виду: захочешь вернуться — я по меньшей мере неделю вакансию менеджера открывать не буду.

— Спасибо за это, — сказал я почти искренне. — Но, думаю, неделя — много.

Усевшись на свободное место в вагоне метро, я открыл замок своего органайзера и почти с тоской пролистал ежедневник, в котором было расписано на пару недель вперед, что я должен сделать для фирмы. Теперь все это стало не нужным, также, как и некоторые визитки… В частности, карточка этого паука Мотоямы.

Паука Мотоямы… Я разглядывал карточку с той стороны, где все, кроме цифр, было отпечатано иероглифами и хираганой. Помнится, я раньше думал, что не в состоянии запомнить ни один из этих каббалистических символов, но после того, как своей рукой пришлось повторить непривычное начертание, так мне уже не казалось. Но конечно, я понимал, что по памяти ни за что не удастся восстановить текст документа.

А вот визитка этого бандюги… Я знал, что у японцев почти всегда, особенно в документах, принято сперва писать фамилию, а потом имя. Надо полагать, эта карточка не являлась исключением.

Я снова стал разглядывать иероглифы, и почувствовал, что эти древние знаки становятся понятнее мне и как-то ближе. Особенно иероглиф, обозначающий имя Акиры и напоминающий не то паука, не то… Мне вдруг подумалось, что эти символы можно запросто использовать вместо тестов Роршаха в психоанализе (разумеется, для незнакомых с японской или китайской грамматикой). Вполне возможно, что ассоциация с пауком возникла у меня лишь из-за определенных особенностей той личности, которая носит имя Акира… А возможно, и не только из-за этого.

Я выскочил на метро «Октябрьская» — отсюда до Ленкиной квартиры, как и до ее рабочего места, рукой подать. Позвонил из автомата в «Японский дом», но мне сказали, что сегодня Кирюшиной на месте нет и вряд ли она вообще появится. Набрал домашний — длинные гудки и молчание автоответчика. А Ленка говорила — теперь я точно это вспомнил — что иногда выключает даже и его, если устала и отдыхает, либо очень занята срочной работой.

Значит, мадемуазель Кирюшина дома. Сейчас разберемся, что, черт возьми, происходит.

Я надавил кнопку звонка у знакомой двери. Почему-то в голову мне щелкнуло нажать четыре раза, а может, я просто нервничал. Но, как бы там ни было, на четыре звонка Лена открыла дверь сразу, не спрашивая, кто там. Открыла и вскрикнула, словно увидела дракона.

Я немедленно вставил ногу между дверью и порогом. Конечно, сандалия — не кирзовый сапог, но и Лена — не командир взвода десантников, что проводит все свободное время в спортзале.

— Извини, что без предупреждения, — произнес я. — Но мне очень надо было тебя увидеть.

— Ты с ума сошел, — зашипела Лена. — Я… Я не одна.

Тут я заметил, что она стоит передо мной в коротком и довольно легкомысленном халатике, а на лице — ни грамма косметики. Но заметил я еще и то, что на одном из крючков в прихожей висит очень знакомая мне сумочка.

— Я понимаю, — широко улыбнулся я. — Я не собирался вам с Таней мешать, меня интересует совершенно другая вещь…

Ленка так и охнула. Но дверь она перестала удерживать, и я без проблем вошел в прихожую.

— Сейчас я милицию вызову, — тихо сказала она.

— Вызывай…

Не разуваясь (что по японским представлениям о приличии равносильно погрому в помещении), я прошел в знакомую комнату, которая при дневном освещении выглядела совершенно иначе, нежели при интимном свете ночника. На полу комнаты сидела Татьяна, листавшая какой-то дамский журнал. Увидев меня, она вскрикнула точно так же, как только что Ленка. Не обращая на нее внимания, я уставился на картину-суйбоку. Верно! Память тебя, Маскаев, все-таки не подводит…

— Тебе чего надо? — с удивлением, даже без гнева, спросила Ленка. — Тебя что, злой дух посетил?

Я взглянул на нее и слегка опешил: на лице ее было написано тщетно скрываемое торжество…

— Это, значит, «Хигаси»? — спросил я, указывая на паукообразный иероглиф.

— Черт возьми, да.

— А это?! — Я выхватил визитку и сунул ее под нос Кирюшиной. — Что здесь написано? Прочти вслух.

— Мотояма… — механически начала читать Ленка и вдруг ойкнула.

— То-то. Это тоже «Хигаси»?.. Нет, красавица. Тут написано «Акира». Привет тебе от твоего самурая.

— Бож-же мой… — пролепетала Ленка.