– Ну как на него можно после этого сердиться, – только и подумала я после его ухода.

Вообще, подарки Немцов дарил довольно своеобразно. Как-то всегда будто немного стесняясь.

Так, однажды, приехав из какой-то экзотической страны, позвал меня в кабинет. Протянул огромный серебряный браслет и сказал:

– На, Лилька, тебе привез. Увидел и купил. Подумал: возьму Дубовой. Все равно такой больше никто надеть не рискнет. Значит, Лильке точно понравится.

И угадал. До сих пор с удовольствием его ношу. Более того, предугадал, так как именно такие большие браслеты сейчас особенно в моде. Но мой самый любимый подарок от Немцова – это потрясающей красоты собрание сочинений Пушкина в одном огромном томе. Коллекционный тираж, удостоверенный сертификатом, изданный в Торонто, отпечатанный в Италии на великолепной бумаге, в переплете ручной работы из натуральной кожи особой выделки и марки, с золотым тиснением на корешке и с золочеными обрезами, а главное – с потрясающей красоты иллюстрациями, часть из которых – рисунки самого поэта.

Подарил мне его Борис в самое горькое для нас время, тогда, когда мы проиграли предвыборную в 2003 году и, отлежавшись дома и зализав раны, пришли в Госдуму, чтобы собрать весь наш скарб и освободить место депутатам нового созыва. Видимо, разбирая библиотеку у себя в кабинете, мой шеф и обнаружил Пушкина. Пригласил меня и отдал со словами:

– Держи, ты, наверное, больше всех оценишь.

Я оценила.

Тут же вспомнила, как по просьбе Немцова покупала от него подарок для Лены Трегубовой.

– Лиль, у меня проблема. Выручай, – сказал Немцов, – у Трегубовой день рождения. Подарок нужен. Я ей в прошлом году тирольский костюм подарил.

– И как? Неужели понравилось? – ядовито поинтересовалась я.

– Да. А что? – с некоторым недоумением, видимо, уловив мою интонацию, ответил Немцов.

– Да так. Что-то я сомневаюсь, что Ленка была в восторге. Но ладно, говори – на какую сумму рассчитываешь, а я что-нибудь придумаю.

Озвученная сумма меня вполне удовлетворила, и Трегубова на этот раз получила авторский шедевр «пред-а-порте» в виде комплекта из платья с брючками от моего любимого модельера Лены Макашовой, той самой, что сейчас, кстати, работает на пару с Хакамадой, которую я к ней однажды затащила, и хорошо известна тем, кто знает их общий бренд ХАКАМА.

Но самым трагичным и мучительным для Немцова днем был любимый праздник всех советских женщин, единственный день в году, когда российские мужики напиваются не просто так, а в женскую честь. Как вы понимаете, я говорю о празднике под названием «восьмое марта», который, не совсем понятно по какой причине, у нас в стране считается международным.

Однажды вечером шестого марта Валера Аникин и я были вызваны в кабинет шефа.

– А скажите вы, мои любезные, – тоном, который явно не мог нас порадовать, начал Немцов, – помните, какое у нас завтра число?

Мы помнили.

– А вы помните, что это значит?

Мы молчали, соображая, что за этим последует.

– А это значит, что грядет восьмое марта, а у нас нет ни одной идеи, как поздравить всех наших многочисленных женщин.

– Аникин, ты помнишь, что во фракции есть женщины?

– Да, конечно.

– Ну, слава богу, что помнишь. А если помнишь, то догадываешься, что со мной будет, если мы их завтра не поздравим? Нет?

Немцов вошел в длительную паузу, способную взорваться чем-то самым непредсказуемым.

– Нет, ты даже об этом не задумался. А надо бы. Это твоя прямая обязанность как руководителя аппарата. И ты, Дубовая, не отмалчивайся. Говорите, что будем делать.

– Да ладно, не переживай, купим шампанского, тюльпанчиков – и все будет хорошо, – ответил выдохнувший Аникин.

– Тюльпанчиками решил отделаться, – продолжил Немцов с нарастающей интонацией. – Еще про мимозу вспомни. Мне эти твои тюльпанчики весь год вспоминать будут. Ладно, с шампанским согласен. Соберем всех, тост скажу. А что еще? Каждой ведь не угодишь.

Тут вступила я:

– И не надо каждой угождать. Положите денежку в конвертики. Подарите, а девушки сами купят то, что больше нравится. Простейшее решение вопроса, и всех устроит.

Аникин, счастливый тем, что это снимает с него всякую ответственность, активно меня поддержал. Так что, предложение прошло.

На следующий день утром Немцов собрал всю женскую половину фракции у себя в кабинете, выдал каждой по конвертику и заявил, что ближе к концу дня приглашает всех к себе на бокал шампанского. При этом добавил, что к этому времени каждая из нас будет обязана приобрести себе соответствующий подарок и отчитаться в содеянном. На том мы и разошлись, очень довольные друг другом.

Вечером все вновь собрались в комнате отдыха при кабинете Немцова, которая всегда служила местом подобных мероприятий. Мы еще раз послушали, какие мы замечательные, и выпили по бокалу.

– Ну, – сказал Немцов, – рассказывайте, что я вам подарил. Каждая. По очереди. Вот, хотя бы ты, Лена, начни, – шеф повернулся к Лене Ломакиной, которая во фракции отвечала за все сразу – от наличия канцелярских товаров и покупки очередного букета к дню рождения депутата до заказа зала под проведение будущего съезда. Кстати, Лена, как человек, имеющий дело с деньгами, всегда умела их считать. Поэтому она еще днем нам похвасталась, что часть суммы отложила на семейные нужды, а потратила на себя не больше половины.

В ответ на обращение Немцова она продемонстрировала свою покупку.

– И это все? – несколько удивился шеф. – Неужели это (он наполеоновским жестом показал на покупку) столько стоит? У нас такая большая инфляция. А я и не заметил.

Ломакина в ответ только тихо отползла в сторону. А Немцов осмотрел нас всех орлиным взором. И тут, видимо вспомнив, с чьей подачи все это было сделано, остановился на мне.

– Дубовая (обращение по фамилии ничего хорошего не предвещало). Показывай, что купила.

Я не двигалась. Немцров увидел в моих руках маленький пестренький пакетик, взял его у меня, вытащил из него небольшую картонную упаковку, и, не глядя, что на ней изображено, открыл.

Думаю, он никогда бы этого не сделал, если бы не история с Ломакиной. Но, что случилось – то случилось.

Мой начальник запустил руку в упаковку и выудил из нее прелестные ярко-красные кружевные французские стринги.

Только после этого Немцов сообразил, что в коробочке лежало женское белье.

Он молча стоял и оторопело смотрел на трусики. Пауза затягивалась. Вокруг нарастал тихий смешок.

– Немцов, там еще и бюстгальтер, – нежно заулыбалась я. – Посмотришь?

– Ну, Дубовая, ты в своем репертуаре. От тебя вечно одни сюрпризы, – наконец выдохнул Немцов, нервно запихивая в пикантную французскую дамскую штучку в коробочку.