Амимона подошла к Хети и протянула к нему руки ладонями вверх, не проронив ни звука, словно нельзя было говорить в этом священном месте, населенном невидимыми богинями. Он догадался, что она просит отдать ей змей. Опасаясь, что эта передача рептилий из рук в руки может их рассердить, Хети осторожно, по очереди, снял змей с шеи и уверенными движениями погладил их, чтобы усыпить инстинкты, понукающие животных защищаться и нападать. Амимона, не выказав страха, крепко схватила обеих змей за середину тела, вернулась к алтарю и остановилась прямо перед ним. Она воздела руки, потрясая змеями, словно просила богиню принять этот подарок. Змеи подняли головы, открыли пасти и зашипели, но ни одна не попыталась укусить девушку, которая их держала.

Хети показалось, что Амимона шепчет молитву, потом она положила змей на алтарь, и те свернулись на нем, подняв головы и высунув раздвоенные языки.

Царица Алкиона, стоявшая у алтаря рядом с Пасифаей и Амимоной, радостно объявила, что богиня приняла подношения и что юный бог благополучно пришел в этот мир и теперь спрятан в глубине пещеры, так что отец не сможет его поглотить.

— Идемте, — позвал сына и Хети царь Астерион. — Нам нужно уйти. Мужчины не имеют права видеть ритуал, который предстоит совершить жрицам.

Когда впереди забрезжил дневной свет, Хети не сдержался и спросил у Астериона, о каком ритуале идет речь и почему мужчинам нельзя при нем присутствовать.

— Это тайна, я об этом ничего не знаю. Думаю, это таинство, в котором участвуют две почитаемых нами богини — мать и дочь, воплощениями которых в праздничные дни становятся Пасифая и Амимона. Но что они делают и говорят, не знает ни один мужчина на нашем острове, потому что этот секрет передается от женщины к женщине, и царица является его хранительницей. Единственное, что мне известно, — речь идет о богинях Диктине и Бритомартис, Сладостной деве. Богиня-дочь в последний день праздника соединится с Яссоном на вспаханном поле, чтобы зачать нового бога.

— О каком новом боге ты говоришь? Ведь если божественный союз совершается каждый год, то у вас должна быть пропасть богов, каждый из которых в следующем году перестает быть новым!

Услышав вопрос Хети, Астерион улыбнулся:

— Это всегда один и тот же бог. Зимой он спускается в подземный мир, чтобы весной возродиться вместе с природой. Он умирает с приходом зимы, а весной, вместе со всем живым, символом которого он является, этот бог воскресает. Это всегда он, но каждый раз другой. Так змея меняет кожу, но всегда остается самой собой.

Царь замолчал. Может, решил, что сказал достаточно, а может, потому что слова его уже почти не были слышны из-за страшного шума, производимого бьющими в щиты куретами. Но стоило Астериону появиться на пороге пещеры, как бряцание и крики смолкли, и внезапно упавшая на присутствующих тишина, казалось, давила на всех.

— Радуйтесь, — заговорил царь, возвысив голос, — божественное дитя пришло в мир во славу и на радость своей матери!

Толпа встретила эти слова криками радости; куреты возобновили свой танец и с новой силой застучали мечами о щиты. Однако стоило жрицам выйти из пещеры, как все затихло. Церемония закончилась.

— Можешь ли ты сказать мне, что сделали со змеями? Надеюсь, их не стали приносить в жертву? — спросил Хети у Явы.

— О них не беспокойся. О тайных ритуалах я знаю еще меньше, чем отец, но всем известно, что фиады никогда не совершают кровавых жертвоприношений. Нашим богиням по душе танцы, песни, подарки в виде статуэток и секир, которые ты видел, а еще все то, что родит земля — вино, масло, мед, цветы. Змеи же священны. Когда будет на то воля богини, она их отпустит, и они вернутся к свету сами. Ты ведь знаешь, что они прекрасно видят в темноте, да и богиня, которой они служат, направит их на верный путь.

Процессия, возглавляемая царицей и фиадами, отправилась в обратный путь. Чести следовать за ними были удостоены Астерион, Хети, Ява и Акакаллис, которая была слишком юна, чтобы участвовать в ритуалах, поэтому все это время оставалась у входа в пещеру в толпе паломников.

Хети следил за движениями Амимоны, которая чуть подпрыгивала при ходьбе, словно обитающий в этих горах каменный барашек, чью прыть сдерживает натянутый повод. Ее широкая юбка при каждом движении, казалось, порхала вокруг ног. Он подумал о том, что не слишком удобно идти по гористой местности в таком одеянии, совершенно непохожем на узкие, облегающие тело платья египтянок, которые, зная, что предстоит много двигаться, к примеру, работать в поле, надевали только набедренные повязки.

Он рассказал о своих соображениях насчет одежды другу, когда Ява сообщил ему, что остаток дня они проведут во дворце в Кноссе. Назавтра было назначено самое зрелищное представление праздничной программы, которое называлось танцы с быками, или тавромахия.

— И кто же будет участвовать в этих танцах? — спросил Хети.

Ява повторил ему то, что уже однажды рассказывал: участники действа танцуют перед быком, стремясь оказаться напротив его головы, когда он бросится в атаку. Как только бык попытается ударить танцора рогами, тот подпрыгивает, переворачивается в воздухе и, оттолкнувшись руками от бычьего хребта, приземляется на ноги позади животного.

— Участвовать в танцах будут девушки и юноши, которые в праздничные дни исполняют роли фиад и куретов, — сказал Ява.

— Как, даже девушки выйдут к быку? Но ведь это опасно! — воскликнул Хети.

— Бояться нечего, они много тренировались, я тебе уже рассказывал.

Хети вспомнил, что они с Явой уже говорили об этих играх, но в тот момент его чувство к Амимоне не было таким сильным, поэтому он не обеспокоился, узнав, что танцы с быком могут быть опасны. Однако теперь мысль о том, что Амимона подвергнет жизнь опасности, участвуя в столь необычном представлении, его поразила.

— Но ведь они будут спотыкаться, в таких-то юбках!

Услышав это, Ява засмеялся и сказал, что на этот раз девушки и юноши оденутся одинаково — в узкие набедренные повязки, такие, как у него и у Хети.

На подходах к Кносскому дворцу фиады и куреты отделились от процессии и свернули на дорогу, ведущую к порту — Амнисосу.

На вопрос Хети Ява ответил, что они живут в большой хижине у моря. Они поселились там за месяц до начала праздников, чтобы вместе тренироваться и получше подготовиться к весьма недолгому служению богам.

— Так значит, они живут все вместе? — удивился Хети.

— Конечно. Они вместе едят и спят в одной просторной комнате, которая выходит во двор. Если в помещении слишком жарко, они спят под навесом портика.

— А разве могут они спать в одной комнате и не потерять при этом невинность? — обеспокоенно спросил Хети, выросший в среде, более обремененной предрассудками.

— Для нас в этом нет ничего удивительного, — ответил ему Ява. — Нужно иметь извращенный ум ааму, чтобы думать, будто юноша и девушка, оказавшись в одной комнате, тут же накинутся друг на друга. Мне казалось, что у вас, египтян, в отличие от ханаанеев, дети растут вместе, и вы бы должны понимать, что это естественно.