– Ты прав, – ответил Джулиано. Анна слышала, как дрожал его голос. Что это было? Страх, как у Людмилы, или бешенство, вызванное поведением кузена? – Я должен тебе что-то сказать. Позволь представить тебе синьорину Анну Нимейер, – добавил он, указывая на Анну. – Ты ее знаешь?

Козимо бегло взглянул на Анну, как смотрят на скотину на базаре.

– Жаль, не имею чести знать, – ответил он, равнодушно пожав плечами. – Откуда я могу знать ее?

– Тем омерзительнее твой поступок, – воскликнул Джулиано, расхаживая по комнате взад и вперед. – Как ты мог так поступить, Козимо? Как можно было так жестоко подшутить над синьориной Анной, выбрать ее беспомощной жертвой своих отвратительных шуток?

Козимо переводил взгляд с Анны на Джулиано. Бесспорно, в этом человеке было что-то жуткое, но нельзя было не признать, что он производил сильное впечатление.

– Шуток? Каких шуток? О чем ты говоришь…

– Синьорина Анна, покажите ему письмо.

Анна достала из сумочки приглашение. Джулиано почти вырвал его из рук Анны и сунул под нос Козимо.

– Вот смотри! – крикнул он. Голос его дрожал от бешенства. – Надеюсь, ты не будешь отрицать, что это написано твоей рукой?

Козимо взял бумагу, повертел в руках, прочел, снова повертел и снова прочел. Нахмурившись, он задумчиво сжал губы.

– Понимаю…

– Ты ничего не понимаешь, – разгорячился Джулиано. – Известно ли тебе, в какое положение своей скверной шуткой ты поставил синьорину Анну? Я едва не принял ее за воровку. И все потому что ты подсунул ей колье Клариче. А синьорина Анна была настолько легковерна…

– Колье?

В интонации, с которой он произнес это слово, не было ни тени цинизма или насмешки. Козимо действительно не знал, о каком колье идет речь. Он был, как это ни странно, невиновен.

– Не делай вида, что не понимаешь, о чем идет речь, – возбужденно кричал Джулиано. Он явно не верил в непричастность кузена к этой истории. – Твои шутки всем известны и никого, кроме тебя, не забавляют. Но в этот раз ты зашел слишком далеко, и я постараюсь, чтобы ты…

– Извини, что прерываю тебя, уважаемый кузен, – сказал Козимо и поднялся. – Боюсь, ты заблуждаешься. Я никогда не видел и, разумеется, не писал этого письма. Ты и синьорина Анна стали жертвами ловкого мошенника. Уверяю, что не имею к этому никакого отношения. На сей раз – никакого. Сожалею, что не смогу помочь вам в поисках виновника. А теперь позвольте откланяться. Синьорина. Джулиано. – Он галантно раскланялся и удалился.

Прежде чем Анна и Джулиано смогли произнести хоть слово, Козимо исчез. Они переглянулись.

– Нет, с ним невозможно разговаривать, – выдавил из себя Джулиано. Первым порывом его было броситься вслед за Козимо, но Анна удержала его.

– Оставьте его, Джулиано, – сказала она. Ей в голову пришла мысль, нелепая, может быть, даже безумная. Но почему не испробовать? – Я допускаю, что ваш кузен иногда говорит правду. Возможно, он действительно не писал этого письма?

Джулиано недоверчиво посмотрел на нее.

– Вы его совсем не знаете, синьорина Анна. Он способен на всякую чертовщину и неоднократно доказал это.

– Возможно, вы и правы, но я чувствую, что в этот раз он не шутил. Если же он обманул нас, то знает, что его раскусили, и я уверена, не позволит себе подобных шуток.

– У вас больше оснований, чем у всех остальных, осуждать моего кузена. И все же вы готовы простить его. – Джулиано схватил ее руку и, наклонившись, поцеловал ее. – Я восхищаюсь вашим великодушием.

Он снова уселся на скамейку у кровати и начал рассказывать ей городские новости. Он говорил о брате, о художнике Боттичелли. Анна не могла сдержать улыбки. Внимание молодого Медичи льстило ей. Тому, что она услышала из его уст о Флоренции XV века, мог позавидовать любой историк. Жаль только, что она не могла сконцентрироваться на его рассказе. Ее мысли постоянно возвращались к Козимо. Тот Козимо, с которым она познакомилась на балу, был совсем другим: во-первых, старше, многоопытнее, меланхоличнее и мрачнее, а во-вторых, не так высокомерен и циничен, как кузен Джулиано. Но в глубине души Анна была уверена, что это один и тот же человек. Козимо Мечидеа был не кем другим, как Козимо де Медичи, кузеном Джулиано де Медичи, только намного старше. В пользу ее версии говорил тот факт, что Мечидеа питал особую слабость к XV веку, о чем свидетельствовали основанный им музейный фонд и его деятельность мецената. Осталось лишь понять, каким образом Козимо де Медичи попал в XXI век. Не тем ли способом он оказался в будущем, каким она попала в прошлое? Или он был чем-то вроде Дориана Грея, который жил больше пятисот лет и по неведомым причинам не мог ни состариться, ни умереть? Возможно, Козимо открыл секрет вечной молодости?

«Если да, то он несчастный человек», – подумала Анна, вспомнив глаза Мечидеа, холодные, печальные, уставшие глаза пресыщенного жизнью человека. Глаза древнего старца.

Ее охватила дрожь. Какая страшная мысль! Но как объяснить поведение молодого Козимо по отношению к ней? Анне вспомнился взгляд, брошенный им в ее сторону. Нет, Козимо определенно не знал, кто она и откуда родом. Но чем-то она привлекла его внимание. Взгляд, которым он смерил ее, прочитав то письмо, был задумчивым, растерянным и даже испуганным. Да, она это явно почувствовала. Козимо де Медичи ее боялся. Но почему?

Задание

Словно преследуемый стаей фурий, Козимо со всех ног ринулся вниз по лестнице. Служанки, попавшиеся ему навстречу, волоча корзины с бельем, в ужасе шарахались от него, жались к стене и торопливо крестились. Он ничего не видел вокруг себя. Пусть думают, что он обезумел, что он дьявол, демон – все, что угодно. Ему было на все наплевать. Слуги глупы и невежественны. Их жизнь однообразна и скучна: работа, еда, сон, дети, смерть, а в промежутках – церковь, молитвы, исповеди. Они и представить себе не могут, что существует другая жизнь. Наконец Козимо добрался до выхода.

– Энрико, – крикнул он, но, к удивлению, услышал лишь собственный голос, отозвавшийся гулким эхом. Джулиано поселился в этом доме совсем недавно и, очевидно, не успел еще обзавестись мебелью. – Энрико!

«Надо помочь ему обставить дом, – подумал Козимо, – займусь, пожалуй, его благоустройством. Это отвлечет меня».

Нетерпеливо расхаживая по вестибюлю, он ожидал слугу.

– Энрико! Эн…

– Иду, господин!

По лестнице с трудом ковылял старик, кряхтя и охая на каждом шагу. Лицо его покраснело от непосильной нагрузки.

– Иду, иду.

– Давно пора, – бросил Козимо. Его не трогали недуги старика. – Мой плащ и перчатки! Живо! Я очень спешу.

– Слушаюсь, господин, – задыхаясь, проговорил старый слуга.

Бедняга поковылял, насколько позволяли силы, и вскоре вернулся в сопровождении Матильды, неся в руках одежду Козимо. Когда он остановился, с его лица ручьями лил пот. Энрико старался не разгневать гостя. Но он был стар и немощен. Козимо буквально вырвал из его рук одежду, небрежно набросил плащ на плечи и натянул перчатки.