В конце лекции я рассказал, что город этот особенный. Это единственный населенный пункт в стране, а может быть, даже в мире, где разрешается ездить на машинах без номерных знаков. Еще со времен французов здесь располагаются дома свиданий и при въезде в город машины встречают мальчишки, которые продают матерчатые чехлы для того, чтобы закрыть номер.

Через день ко мне явился представитель «Аэрофлота» в Алжире:

— Зачем ты рассказал все это нашим стюардессам?

— Они у тебя такие непорочные? — удивился я.

И он мне объяснил:

— В прошлом году я расселил экипаж в хорошей гостинице в горах. Я не знал, что она используется как дом свиданий. Ну и к нашим девчонкам ночью стали стучаться клиенты. Стучались настойчиво. Те в Москве пожаловались, и мне влепили выговор. И ты теперь… Подумают, что я специально расселяю стюардесс в публичные дома.

Я обещал больше не развращать стюардесс. И не развращал. Но однажды после лекции ко мне подскочили две стюардессы:

— Нам рассказывали, что здесь рядом есть город, где не нужны номерные знаки. Расскажите, пожалуйста, это так интересно. Вы нас туда не свозите?

149. Как чистить обувь хреном

В Алжире не было хрена, и мы привозили баночки с хреном из Москвы. А одна переводчица, Ира Гуляева, привезла корни хрена. На таможне элегантный офицер поинтересовался, что это. Ира, модно одетая молодая женщина, начала ему объяснять, что из этих корней готовят приправу, похожую на горчицу. Офицер брезгливо двумя пальцами поднял корни:

— И вы это будете есть?

Ира не знала, что ответить. Я пришел на помощь:

— Мадам делает из этого крем для чистки обуви.

Офицер поверил.

150. Дедушка и внучек

Посол протянул мне телеграмму. Я прочел последние строчки: «Виновных наказать, об исполнении доложить». Телеграмма была из ЦК партии, и главным виновником там назывался заведующий консульским отделом посольства, то есть я.

Телеграмма была основана на жалобе, присланной в ЦК партии каким-то пенсионером. Тот сообщал, что отправил своему внуку в Алжир книги о молодом Ленине; дело было в 1970 году накануне празднования столетия со дня рождения Ленина. Эта посылка пролежала два месяца на алжирской почте, никто из посольства не удосужился ее получить, и она вернулась в Россию. И дальше политическая оценка: сокрытие от ребенка книг о Ленине.

— Найдем и накажем, — отрапортовал я и отправился в бюро руководителя аппарата ГКЭС Василия Петровича Абызова. Тот сразу понял и спросил:

— Посылка?

— Посылка.

Личные письма из СССР и в СССР шли через дипкурьеров. Это было незаконно, но большинство посольств так поступало. Вся хитрость заключалась в том, что если на письме из СССР написать адрес русскими буквами «советское посольство», то письмо шло диппочтой. Письмо, но не посылка. Посылками дипкурьеров, естественно, не загружали, и они должны были отправляться обычной почтой. Но некоторые, кто по незнанию, кто думал, что «так быстрее дойдет», писали и на посылках по-русски адрес «советское посольство». Эти посылки шли обычной почтой, и посольство получало уведомление о том, что «в адрес посольства пришел груз, для получения которого следует предоставить полную опись груза, заполнить декларацию и уплатить пошлину». Таких уведомлений приходило с десяток каждый месяц. Эти грузы мы не получали, и все советские граждане были проинформированы об этом.

— Все понял, — сказал Абызов. — Завтра позвоню.

На следующий день он позвонил:

— Я вызвал дочь этого пенсионера, показал ей ее подпись под параграфом о том, что она знакома с правилами направления корреспонденции из СССР. Сказал ей, что она грубо нарушила правила пребывания советских специалистов за рубежом и что за это я решил не продлевать ей командировку. На следующей неделе она вернется в Москву.

— Не слишком ли суровое наказание? — спросил я. В те годы с такой формулировкой ей нельзя было больше рассчитывать на заграничную командировку.

— У меня две тысячи специалистов, — ответил Абызов. — И они должны знать, что правила пишутся для того, чтобы их соблюдали. И кроме того, если бы это было лет двадцать назад, то тебя бы после такого доноса посадили. Доносчиков не люблю. Многим они жизнь попортили.

Как мне потом рассказали ребята из аппарата Абызова, эта женщина устроила отцу по телефону грандиозный скандал, ходила просить Абызова продлить ей командировку хотя бы на два месяца, чтобы добрать деньги на кооперативную квартиру. Тот был непреклонен.

Я подготовил телеграмму в ЦК, где говорилось, что по письму в адрес ЦК КПСС было проведено расследование. Факты подтвердились. Виновная наказана.

Посол подписал телеграмму и ехидно заметил:

— Теперь этот любитель доносов должен быть доволен: его внучек прочитает книжки про Ленина. Не люблю доносчиков.

151. Ядовитые письма

Уезжающим домой сослуживцы давали свои личные письма и просили бросить их в почтовый ящик в Шереметьево. Все соглашались. На границе советские таможенники требовали, чтобы письма не были заклеены. Они проверяли, нет ли там каких-либо вложений, как правило, денежных купюр. После того как они убеждались, что вложений нет, письма нужно было при них заклеить.

Не все догадывались брать с собой воду. И жена моего приятеля рассказывала, как веселый молодой таможенник с нескрываемым удовольствием смотрел, как она слюнявит пальцы и заклеивает три десятка писем. После этого она несколько дней глотала таблетки.

152. Таинственный мастер спорта

Каждое лето в советской колонии в Алжире проводилась спартакиада. Я всегда был председателем комиссии.

Несколько раз на открытии спартакиады я, представляя судейскую бригаду, говорил:

— Наши судьи — настоящие специалисты. Среди них есть даже мастер спорта.

Люди смотрели на здоровых мускулистых парней и не обращали внимания на худенькую девушку, скромно сидящую во втором ряду, жену корреспондента «Комсомолки» Саши Ровнова, Иру Ровнову, в девичестве Гришкову.

Но именно она и была мастером спорта. По фигурному катанию.

153. О бдительности

Однажды мы с Сашей Ровновым поехали в командировку по стране. И когда возвращались в Алжир, заметили на пляже русских женщин. Это было неудивительно: в те годы в Алжире работало около тысячи советских военных специалистов, которые приезжали на два-три года с семьями.

— Сейчас я проведу урок бдительности, — сказал Саша, и мы подъехали к женщинам.

— Кутаков здесь? — спросил он первую.

— У нас нет такого, — с удивлением ответила она.

Подошли другие женщины и наперебой загалдели: нет у них такого.

— Разве вы не танкисты? Не группа Кутакова? — удивился Саша.