– И разорву! – свирепо пообещала Алка. – Только как-то их многовато получается. Ты говорила, что их не больше семи, а тут выходит, – Алка достала блокнот и стала писать: – Елена с мужем и Гербертом – три, если допустить, что с собой у них не больше двух подручных, это будет пять… Кстати, а почему не больше двух?

– Это же элементарно, Ватсон. Елена уехала в Таллин одна? Одна, мы с Валькой видели. Герберт иностранец, он мог ехать куда угодно, поэтому тоже уехал один накануне. Спутники русские ему ни к чему, только внимание привлекать. Игорь Петрович ехал в машине, вез Петюнчика, это уже двое, в машине четыре места, стало быть, максимум двоих могли они подсадить.

– Ладно, почти убедила. Значит, этих пятеро, потом конкурент номер два – рыжий.

– Алка, да он блондин!

– Пускай блондин, с ним был пожилой типчик, что спер у нас голубую папку, в которой, надо сказать, ни черта не было, кроме рецепта абрикосового торта, он зря пострадал; еще тот мужик, кого мы сегодня в колодце бадьей успокоили, это будет уже восемь, да еще конкурент номер три, лохматый с девицей, вымазанной в ананасах.

– Видишь, и ананас пригодился!

– Итого, получается десять человек, ужас какой! А нас всего двое, Кеша не в счет, я не могу им рисковать.

– Не горюй, подруга, ты забыла, что двоих мы уже из игры вывели. Значит, осталось восемь, мы с тобой каждая стоим троих бойцов, и потом, нам же помогает Петюнчик! Он подрывает устои врага изнутри, как партизан в тылу врага. У тебя сегодня должно быть прекрасное настроение – ведь мы знаем, что находимся на правильном пути и что неделю назад твой муж был жив и здоров.

– Да, это неделю назад, а вдруг они его за это время уже…

– Прекрати, накаркаешь еще! Давай лучше спать, вон и Кеша уже заснул.

Наутро погода была прекрасная. Город сверкал чисто вымытыми окнами и свежей черепицей на башнях. Рядом с гостиницей старушки торговали букетиками разноцветных васильков. Алка нарядилась в то самое крепдешиновое платье с розами, в котором она понравилась Вале Голубеву. Надежда посчитала, что Алкины розы преследующие их злоумышленники увидят не то что из другого города, а из другой республики, и тоже надела светлое платье без рукавов, ведь день обещал быть жарким.

– Алка, завтракать в гостинице мы не будем, там нас увидят.

– А как же поесть? – заныла Алка. – Я не могу лазить по развалинам на голодный желудок!

Надежда достала кипятильник, который брала с собой в любую поездку, по укоренившейся привычке советского человека всегда и во всем полагаться только на собственные силы.

– Вот, держи, тут два пакетика растворимого кофе и полпачки печенья, еще с поезда осталось.

– Это разве завтрак? – заикнулась было Алка, но Надежда не дала ей договорить.

– Ты можешь хоть раз в жизни забыть о еде? Жизнь твоего мужа в опасности, а она думает о завтраке.

– Я не понимаю, чем помогу Петюнчику, если отправлюсь в Пирита голодная.

Но Надежда просто зашипела, потому что слов у нее уже не было. Пока Алка обиженно хрустела печеньем, Надежда приоткрыла дверь и огляделась. В коридоре в такую рань было пусто, даже горничные еще не пришли.

– Сейчас выходим тихонечко, лифт не вызывай. По лестнице спустимся.

Они прошли по служебной лестнице, какой-то служащий, кстати, оказался у выхода и открывал дверь своим ключом. Увидев их, он замахал руками и заговорил что-то по-эстонски, но Надежда закричала «Sorry!» и просочилась в дверь, оттеснив его плечом. Увидев Алку, служащий сам отскочил, боясь быть сметенным могучим ураганом.

Надежда, заранее изучив маршрут, провела Алку боковыми улочками через центр, потом они сели на автобус и поехали в Пирита – курортное место на берегу моря. Дул легкий ветерок, море было синее и спокойное, у причала яхт-клуба покачивались разноцветные яхты. Кричали чайки, вдали на рейде виднелся белоснежный красавец-теплоход.

– Господи, как хорошо! – не удержалась Надежда. – Посмотри, Алка!

Но Алка уставилась в другую сторону. У причала на искусственном круглом островке стоял павильон с красно-желтой буквой «М» – «Макдоналдс».

– Алка! – угрожающе начала Надежда, но Алка заупрямилась, как осел на перевале.

– Пока не поем, никуда не пойду, ни на какие развалины. Библия Гутенберга, хоть самого Господа Бога! Пропади оно все пропадом!

– Не кощунствуй! Ладно, что с тобой делать, – Надежда огляделась, – пока все тихо, давай съедим твой любимый чизбургер.

– И яблочный пирог!

– О господи! Ну пойдем скорей.

В «Макдоналдсе» народу было немного. Алка прошла было за столик, но тут выяснилось, что с Кешей в дороге произошла неприятность – он здорово нагадил в клетку. Алка ужасно расстроилась.

– Вот видишь, он болен! Как бы чего похуже с ним не случилось.

Подруги направились в туалет. Попугай сидел в углу клетки, делая вид, что он ни при чем, и закатывал глаза. Алка извела полрулона туалетной бумаги и вычистила клетку. Надежда в это время смотрела в маленькое окошечко, выходившее сзади на канал. Поскольку возня с Алкиным попугаем ей осточертела, она специально отвернулась, чтобы не наговорить гадостей и окончательно не рассориться с Алкой. По каналу шла моторка, быстро приближаясь к их причалу. Вот заглушили мотор и пошли своим ходом. Человек на носу держал в руке канат. Алка продолжала причитать над попугаем.

– Да тише ты! Вон гости пожаловали. Все из-за твоего обжорства, будь оно не-ладно.

Она прислушалась, потом осторожно выглянула из окошка. Человек на носу моторки оказался той самой вчерашней девицей из пиццерии. Она выскочила на причал и зацепила канат за крюк прямо под окошком, где подглядывала Надежда.

– Трави! – крикнул девице человек у мотора. – Правее надо пристать, а то тут мотор не спрячешь.

– Да чего его прятать! – возмутилась девица. – Нет здесь никого!

– Ага, сейчас я мотор без присмотра оставлю! Трави, тебе говорят! Тут они, никуда не денутся. Вон как приемник пищит. Здесь они, в «Макдоналдсе» лопают. Голова работает у твоего американца и руки из нужного места растут. А они-то, дуры. С собой его таскают! И ни за что не догадаются, где!

Надежда отпрянула от окна.

– Алка, все пропало, это они! Они нашли нас по сигналу.

– Какому еще сигналу?

– Они подсунули нам радиомаяк! А у них приемник пикает, и они идут по следу!

– Как пикает? – Алка была истинным гуманитарием и ничего не соображала в радиотехнике.

– Алка, ну как же ты не знаешь, у тебя же двое сыновей взрослых вечно со всякой электроникой возятся!

– Да ты уж молчи, инженерша! «Маяк» обнаружить не могла!

Упрек был справедлив, Надежда притихла.

– Ладно, давай подумаем, где он может быть, куда они его присобачили. В одежде не может быть, мы ее меняли, в сумке… – Надежда перетрясла свою сумку. – Нет ничего, еще в каблук могли засунуть, дай сюда босоножки.