Тем временем пес остановился и сел на тротуар в десяти метрах от Бени Авни, поэтому он и сам притормозил у парка Памяти и сел на скамейку, на которой, по-видимому, сидела Нава два-три часа тому назад, когда просила Адаля зайти к нему во временный кабинет в здании местного совета и передать ее записку. Он расположился на середине скамейки. Перевязанная шарфом рука продолжала кровоточить. Бени застегнул на все пуговицы свою куртку, потому что стал накрапывать легкий дождик. Сидел и ждал жену.

1

Был вечер. Дважды прокричала птица. Что стряслось — неизвестно. Подул ветерок и стих. Старики вытащили стулья, уселись на порогах домов, разглядывая прохожих. Иногда проезжал автомобиль, исчезая за поворотом дороги. Женщина прошла, медленно шествуя из магазина домой с корзиной покупок. Стайка детишек огласила криками всю улицу, но убежала, и голоса их постепенно затихли. За холмом лаяла собака, а другая ей отвечала. Небо постепенно становилось серым, и только на западе меж тенями кипарисов все еще видны были отсветы заката. Далекие горы почернели.

Коби Эзра, юноша семнадцати лет, чувствующий себя несчастным, стоял за беленым стволом эвкалипта и ждал. Был он худ, хрупок, с тонкими ногами и смуглой кожей, с лица его не сходило выражение печального удивления, словно всего лишь за миг до этого был он чем-то неприятно поражен. Одет он в пыльные джинсы и трикотажную рубашку, на которой напечатано «Праздник трех гигантов». Коби влюблен, сконфужен, исполнен отчаяния, потому что женщина, в которую он влюбился, почти вдвое старше его, и у нее есть друг, да и питает она к Коби — он чувствует — только вежливую жалость. Он и надеялся, что она догадается о его чувствах, и опасался, что это вызовет в ней лишь отторжение. Вот и нынешним вечером, если ее ухажер не явится на своем бензовозе, Коби предложит себя в провожатые и доставит ее от почтового отделения, где она служит, до другой ее работы — библиотеки. Быть может, на сей раз удастся ему высказаться и заставить ее наконец понять, что у него на сердце.

Ада Дваш — женщина тридцати лет, невысокая, полненькая, смешливая, приветливая. Она разведена. Ее светлые волосы свободно падают на плечи, на левое — больше, чем на правое. Две большие деревянные сережки раскачиваются в мочках ее ушей при ходьбе. Глаза у нее карие, теплые; один глаз немного косит, что придает ей особое обаяние, будто косит она намеренно, из кокетства. Она любит фрукты и все дары лета, ей нравится легкая музыка.

Свою работу — и на почте, и в библиотеке — она исполняет со всей тщательностью и точностью, и при этом с удовольствием. Каждое утро, в половине восьмого, разбирает она входящую почту, раскладывает письма, посылки, бандероли по именным ящичкам, из которых жители деревни сами забирают то, что им прислали. В половине девятого она открывает почтовое отделение, принимает посетителей. В час дня закрывает почту и отправляется домой поесть и отдохнуть, а между пятью и семью вечера открывает вновь. Дважды в неделю, по понедельникам и средам, она, закрыв почту в семь, идет в библиотеку и открывает ее для посетителей. Она одна занимается и бандеролями, и посылками, и телеграммами, и заказными письмами. Со всей доброжелательностью принимает каждого, кто подходит к единственному окошечку, чтобы купить почтовые марки, конверты авиапочты, уплатить по счетам за коммунальные услуги, оплатить штраф либо перевести право на владение автомобилем от продавца машины к ее покупателю. Всем нравится ее легкий нрав, и, если очереди нет, бывает, задерживаются у ее окошечка для приятной беседы.

Деревня невелика, и немногие нуждаются в услугах почты. Рядом с почтой стена, в которую вмонтированы личные почтовые ящики, и жители подходят к этой стене, каждый — к своему ящичку, проверяют его содержимое и идут по своим делам. Случается, что час-полтора ни одна живая душа не заходит в отделение. Ада Дваш, бывало, сидит за своим окошечком, перебирает вновь прибывшую почту, заполняет анкеты или складывает доставленные бандероли правильной прямоугольной стопкой. Иногда — так говорят у нас — навещает ее мужчина лет сорока, не из нашей деревни. Высокий, грузный, слегка сутулый, с густыми, сросшимися на переносице бровями, всегда в голубом рабочем комбинезоне и рабочих ботинках. Он останавливает свой бензовоз напротив почты, поджидает Аду на скамейке у входа, поигрывая связкой ключей, подбрасывая ее в воздух и ловя одной рукой. Всякий раз, когда бензовоз останавливается напротив почты или перед домом Ады, в деревне говорят, обыгрывая значение фамилии Дваш[2]: «Вот, вновь ухажер Ады Дваш приехал провести медовый месяц». Не со злобой говорят, а скорее с симпатией, потому что Ада Дваш любима в нашей деревне. Четыре года тому назад, когда муж ее оставил, почти вся деревня была на ее стороне.

2

У подножия эвкалипта в догорающем свете дня нашел парень палочку, и, дожидаясь, пока Ада Дваш завершит свою работу на почте, стоял он и выводил в пыли фигуры людей, мужчин и женщин. Получались они у него искаженными, словно рисовал он их с отвращением. Но в уходящем свете никто не мог разглядеть его рисунков, да и сам он их почти не видел. Затем он все стер своими сандалиями, подняв при этом облачко пыли. Он пытался найти в своем сердце подходящие слова, готовясь к беседе, которую завяжет с Адой Дваш, провожая ее от почты до библиотеки. Дважды он уже провожал ее и на протяжении всего пути лихорадочно говорил о своей любви к книгам и музыке, но, утонув в потоке слов, так и не сумел выразить свои чувства. Возможно, на сей раз он поговорит об одиночестве? Но она, чего доброго, подумает, что в слове «одиночество» есть намек на ее развод, и это ей будет неприятно, причинит боль. В прошлый раз она сказала ему, что нравится ей читать Священное Писание, каждый вечер, по одной главе перед сном. Быть может, на сей раз он затронет тему любви в Священном Писании? Поговорит о Давиде и дочери царя Саула, которую звали Михаль? Или о Песни Песней? Но его познания в Священном Писании были не слишком обширны, и он боялся, что Ада отнесется к нему с пренебрежением, если он заговорит на тему, в которой разбирается поверхностно. Уж лучше побеседовать о животных, которых он любит, ощущая свою близость к ним. Например, об обычаях ухаживания у некоторых пород певчих птиц. Быть может, с певчих птиц ему удастся перевести разговор на свои чувства. Впрочем, чего ожидать от чувств семнадцатилетнего юноши к женщине тридцати лет? Самое большее, он сможет пробудить в ней жалость. Но ведь расстояние между любовью и жалостью безмерно, как между луной и лужицей.

А тем временем догорел последний свет дня. Некоторые старики все еще сидели на пороге своих домов, задремав либо просто глядя в пространство, а кое-кто вернулся в дом. Улица опустела. От виноградников на холмах, окружавших деревню, доносился плач шакалов, из усадеб отвечали им гневным лаем собаки. Глухой одиночный выстрел потряс темноту. А дальше — только широкая река стрекота сверчков. Пролетят несколько минут, и Ада выйдет, запрет на замок почтовое отделение, направится в библиотеку. А ты появишься из тени, спросишь, как и в предыдущие два раза, можно ли проводить ее.